Повелители стихий. Книга 4. Наступление бури - Рэйчел Кейн

Оглянувшись к Саре, я обратила внимание на вставшего позади нее в очередь высокого, худощавого мужчину со слегка всклоченными, карамельного цвета волосами, а также бородкой и усами, что хоть и наводят на мысль, что от этого типа добра не жди, однако придают мужчинам своего рода загадочность. Ему они, во всяком случае, шли. Он изучал меню с легкой улыбкой, как будто находил всю продукцию «Макдоналдса» весьма забавной.

— Сара, что-нибудь присмотрела? — поинтересовалась я.

— Ой, прямо не знаю, — ответила она. — Как насчет чизбургера? Или нет, погоди… салат… у них их тут столько!

Моя сестра была особой решительной. Такой она мне запомнилась с детства. Но сейчас в ее голосе слышалась чуть ли не паника — выбор салатов лишил ее сил.

— Ну я просто не знаю, что взять!

— Ну, я, во всяком случае, не рекомендовал бы икру, — прозвучал теплый голос стоявшего позади нее малого, обращенный не ко мне, а к Саре. Он слегка подался вперед, но не слишком близко. — У меня есть заслуживающие доверия сведения о том, что это не настоящая белуга.

Произношение у него было определенно не флоридское. Британец? Очень может быть. Не аристократ, конечно, трудящийся, хоть и не бедствующий.

Сара обернулась к нему.

— Вы это мне сказали?

Он выпрямился, отстраняясь, его глаза расширились.

Они казались то ли серыми, то ли голубыми: надо думать, это зависело от освещения.

— Э… да, действительно. Прошу прощения. Я просто хотел…

Он покачал головой.

— Не обращайте внимания. Еще раз прошу прощения, у меня и в мыслях не было вас обидеть.

Он отступил на пару шагов, сложил руки и постарался выглядеть так, будто и вовсе не раскрывал рта.

А вот Черис, обернувшись на звук его голоса, схватила меня за запястье, стиснув его, подтянула к себе и зашипела:

— Что твоя сестрица выделывает?

— Выкаблучивается, — ответила я. — Такое уж у нее настроение.

— Спятила она, что ли? Ты глянь на него, это же классный британский малый. Привет!

— У нее депрессия.

— Ну, тогда пусть убирает задницу с корта и даст поиграть мне.

Все это было произнесено быстрым, свистящим шепотом, которого не могла разобрать даже Сара, не говоря уж о «классном британском малом», который, судя по виду, чувствовал себя все более неуютно. Потому что Сара продолжала на него таращиться.

— Успеешь еще наиграться, поверь мне, — буркнула я, подталкивая ее к прилавку, — делай заказ.

Приемщица за стойкой пробормотала дежурное приветствие от имени «Макдоналдса», и Черис, одарив меня театрально-обеспокоенным взглядом, приступила к процедуре заказа салата, обсуждая происхождение томатов, морковки и прочих ингредиентов.

Представление, устроенное Черис, отвлекло меня, и я упустила тот волнующий момент, в который Саре удалось преодолеть свою горькую неприязнь к мужчинам. Когда я снова обернулась, она протягивала руку «классному британскому малому».

— Сара Дюбуа, — промолвила моя сестра, хотя ее тут же, у меня на глазах, передернуло, и я буквально услышала ее мысли:

«О господи, идиотка несчастная, какая ты Дюбуа? Это фамилия Кретьена, а ты Болдуин!»

К сожалению, исправлять фамилию было поздно: это прозвучало бы в лучшем случае странно. Так что свою оговорку она прикрыла сияющей улыбкой, к которой много добавила недавно приобретенная и пущенная в ход помада «Клиник».

«Классный британец» дружелюбно взял ее ладонь в свою, и, вау, до чего же длинные у него оказались пальцы. Вдвое длиннее моих. Руки концертирующего пианиста, изящные, ухоженные, с хорошим маникюром.

— Имон, — промолвил он, слегка улыбнувшись и чуть склонив голову в намеке на поклон. — Весьма рад знакомству.

Этого оказалось достаточно, чтобы она засветилась, словно солнышко. Я имею в виду, в буквальном смысле: и это женщина, всего полчаса назад уверявшая, что вырвет печень любому мужчине, который попытается угостить ее выпивкой! Прямо-таки рекорд по скорости преображения!

Черис дернула меня за плечо так, что я пошатнулась, а когда повернулась к ней, она подтолкнула меня к окошку заказов:

— Возьми что-нибудь, от чего толстеют, — заявила моя подружка. — Раз уж ты принудила меня питаться в этом заведении, я хочу стать свидетельницей твоих страданий.

Исключительно из своенравия я взяла бургер с сыром в четверть фунта и картошку фри. Между тем Сара, увлеченная разговором с Имоном, кончила тем, что отправилась со своим легким салатиком и бутылочкой воды за соседний столик, совершенно о нас позабыв.

Я наполовину ожидала того, что Сара устремится навстречу закату и пришлет открытку с благодарностью за использование моей, ныне опустошенной, карты «феи-крестной» из Лондона, где благополучно и будет жить до следующей матримониальной катастрофы, но не тут-то было. Милый разговор с Имоном закончился рукопожатием, правда, у меня такого рукопожатия после ланча отродясь не бывало: томные взгляды, улыбочки и прекрасные длинные пальцы, пожимающие ее запястье.

После чего она вернулась к нам, сияющая и улыбающаяся, словно Мадонна после залета.

— Я готова! — объявила она.

Черис, явно не пришедшая в восторг от своего салата, отреагировала гневным взглядом, но ведь, черт побери, она, по крайней мере, разжилась нынче прекрасными новыми брюками-капри с низкой посадкой и подходящими к ним туфельками. Я же на себя, если не считать кофе да «Макдоналдса», и десяти центов не потратила.

Впрочем, мой покупательский энтузиазм изрядно охлаждал вид Армандо Родригеса, расслабленно устроившегося за столиком в дюжине футов от нас и опять потягивавшего кофе. Похоже, он всерьез вознамерился никогда, никогда не спать. И не оставлять меня в покое.

— Ладно. Пошли домой, — заявила я, составляя посуду на поднос. У меня в любом случае от всего этого уже начинала болеть голова. Здесь было слишком много народу, слишком много шума, слишком много ярких, вспыхивающих, мигающих огней.

К тому времени, когда мы вышли из галереи, дождь уже кончился, но парковочную площадку покрывали блестящие темные лужи, шедшие рябью из-за постоянно проезжавших машин. Убийственная сырость сомкнулась вокруг меня, оборачивая теплом, словно промокшее, разогретое в микроволновой печи шерстяное одеяло. Я повела Черис и Сару, со всем изобилием пакетов, к машине. Когда мы забирались внутрь, на наше парковочное местечко уже алчно поглядывали старый стервятник в сверкающем «Мерседесе» и озабоченного вида совсем молоденькая девчушка, у которой наверняка еще не высохли чернила на ученических правах. Я тронула с места и укатила прежде, чем между претендентами на наше место развернулась схватка. Несколько крупных дождевых капель упали и растеклись по ветровому стеклу. Небо над головой было свинцово-серым, и все там происходило не так: система была крайне разбалансирована. В эфире наблюдались качания, колебания и лишь слабые энергетические разряды, как будто какой-то Хранитель все же пытался подкорректировать ситуацию. Но особо никто в нее не вникал, во всяком случае, до сих пор, поскольку было очевидно, что штормом столетия тут и не пахнет. Меня беспокоило другое: предполагалось, что, кроме меня, других вольных особей, способных осуществить вмешательство в погодные процессы, здесь нет. А кто-то, судя по всему произошедшему, такое вмешательство осуществил.