Тени старого мира - Игорь Демин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что пока Парашка обслуживает гостей в бане, одеваться пришлось позвать Снежку, и это не то чтобы нарушило планы хозяйки. Она все равно хотела поговорить с рабыней, объяснить ей, как себя вести за ужином, чтобы прошло все по высшему уровню, и цену за нее дали самую высокую.
— Сделай так, — Ирма провела пальцами по волосам рабыни, — чтобы сегодня заметили не только меня. Если продам тебя дороже, чем за сотню золотых, десятую долю отдам тебе. Твой будущий хозяин не из тех, кто отбирает у рабов все. Так что постарайся.
На предстоящий обед был выбран бежевый костюм из тонкого трикотажа, украшенный контрастной отделкой черного цвета, приталенный короткий жакет без воротника и облегающая юбка чуть выше колен. Достаточно откровенно, чтобы чувствовать на себе горящие восхищением взгляды, и весьма консервативно, чтобы не выглядеть доступной. Костюм стоил, если бы кто-то решился его купить, как две Снежаны, и не дай бог в нем выйти на улицу и перепачкать.
— Вы восхитительны! — подобострастно прошептала Снежка, когда застегнула последнюю пуговицу и поднесла ростовое зеркало.
Вряд ли она до попадания к Ирме и слово-то такое слышала — «восхитительно». А поди ж ты, уже научили товарки, хорошо знавшие, как угодить хозяйке.
Вепрь с сыном уже ждали в гостиной. Горели только два подсвечника на столе, и Ирма прошла вдоль стен, зажигая свечи. Эта комната слишком дорого обошлась ей, чтобы скрывать ее в полумраке.
Главным украшением служила мебель. Ирма лично ездила за ней в один из далеких старых элитных поселков, где остались нетронутыми два больших дома. Жить в них было бы слишком нагло и опасно, хотя и очень хотелось, а потому пришлось ограничиться сделанной «под старину» мебелью. Шкафы и комоды пошли на гардеробную. Кровать и ростовое зеркало — в спальню. Столы, стулья, два буфета и книжный шкаф — в гостиную. Оттуда же привезли картины, гобелен с оленями и несколько настенных вычурных под золото светильников, которые оказалось несложно переделать под масляные. Их при гостях не зажигали. Для особых случаев использовали свечи.
После бани Парашка преподнесла гостям чистые белые рубашки и костюмы из тонкой шерстяной ткани в крупную клетку. Разнообразием мужские гардеробы у Ирмы не блистали. Коренастый Вепрь едва влез в приталенный пиджак. Он старался не шевелить плечами, и если нужно было посмотреть вбок, поворачивался сразу всем корпусом. Его сын Ясень наоборот смотрелся вешалкой. По их обветренный загорелым лицам тек пот, который они утирали специально выданными вышитыми носовыми платками.
— Вот, возвращаю, — Вепрь протянул хозяйке тонкую книжку в твердом синем переплете.
— Понравилось? — Ирма взяла книгу из его рук, открыла ее перед собой и пролистнула несколько страниц, стараясь выглядеть грациозно.
— Очень, — со смаком ответил гость, — особенно в середине. Ничего, правда, не понял, но читаешь — и как настойку рябиновую пьешь. Во рту вкусно, на душе вкусно, а утром ничего не помнишь. Прелесть, а не книжка. Еще такие есть?
— Для алчущего знаний человека нет преград, — вздохнула Ирма и отправила книгу в шкаф.
Сама она из выставленных в гостиной книг не читала не одной, хотя и не раз пыталась. Настоящие же драгоценности она хранила в сундучке, и их не показывала никому. Бывавшие у нее торговцы, главы поселков и просто состоятельные люди, а уж тем более слуги, работники и охранники, не должны были знать, о чем они.
— Ужин? — предложила хозяйка. — Или сразу о делах?
— О делах бы. Сподручнее так. Решить, и потом уж закусить. И выпить.
— Думаю, — Ирма сделала вид, что задумалась, — сегодня мы совместим.
Она села во главу стола и постучала ножом о фужер. Вошла Снежана с подносом, на котором аккуратными рядками лежали тонко порезанные балык, копченая грудинка и вяленая говядина. Длиннополая легкая туника, почти прозрачная, едва скрывала точеное женское тело. Больше на девушке не было ничего.
В свете свечей мало что можно было рассмотреть, но непривыкшее к элегантным нарядам мужское воображение само достроило образ. Да и рабыня, помятуя об обещанной награде, выполнила все как надо: прошла ножка к ножке, покачивала бедрами и, когда ставила поднос на стол, слегка прогнулась.
Ирма налила мужчинам крепленого вина, дождалась, когда они выпьют и закусят.
— Я слышала, что ты, Вепрь, ищешь для сына первую его наложницу?
— Наложницу? — гость попытался насадить на вилку сразу несколько кусков балыка, не справился и сгреб закуску пальцами. — Эка ты скажешь. Баба нужна.
Ирма взглянула на Ясеня. Юноша не поднимал глаз от тарелки, и время от времени косился на кувшин с вином. Хозяйка кивнула Снежане, и она прошлась по кругу, наполняя фужеры еще раз.
— Снежа, оставь нас пока.
Рабыня покорно кивнула и прошлась обратно, от стола к двери. Изо рта Вепря выпал кусочек говядины.
— Как ваши дела, Вепрь? — Ирма доверительно тронула гостя за руку. — Говорят, в этом году ваши стада дали хороший приплод?
— Стада? — гость удивленно моргнул, не понимая, зачем его отвлекают от созерцания его будущей собственности и разыгравшейся по этому поводу фантазии.
— Да, ваши стада.
— Мои?
— Да, ваши.
— И кто говорит?
— Все.
— Правильно говорят, — Вепрь вспомнил, куда и зачем приехал, сам налил себе вина, икнул и сгреб еще жменю балыка.
— Одних баранов мы продали семьдесят штук, — похвалился Ясень, и, вторя за отцом, залпом выпил вино и даже попытался икнуть, но по молодости не справился.
Разговор потек по практическому руслу. Мужчины с удовольствием хвалились, и вместе с этим росла возможная цена Снежаны. Ведь не станешь торговаться за лишние пару десятков золотых, если только что рассказывал, как стекаются за твоим скотом купцы со всех окружных земель, пусть ты и слегка при этом приврал? Особенно если приврал.
За разговором настало время для смены блюд. Снежана принесла глубокие тарелки, убрала использованные и внесла, держа за ручки, пузатую фарфоровую супницу.
Взгляды мужчин ту же переключились на девушку. Ирма взглянула в их жадные осалившиеся глаза и поняла, что самое время.
— Двести золотых.
— Сколько⁈ — Вепрь едва не подавился балыком. — Да я за такую цену четверых…
Он положил руку на ягодицу девушки, сжал, довольно улыбнулся, и все же повторил:
— Четверых, за такую
