С мороза - Авдотья Смирнова

Много позже мне пришлось общаться с теми, кто был этим самым «четвертым этажом». Выяснилось, что они тоже совсем себе не представляли, что же там копошится у них внизу, в редакции. Пребывая в блаженном неведенье, они и принимали свои кадровые и закадровые решения, свято веря, что внизу их поймут, одобрят, проникнутся. Та редакция, которую они себе представляли, никогда не существовала в природе.

Я вот думаю: может, там, в Кремле, холдинг сидит?

«Ведомости», 29.08.2003

От редакции

Главная новость из жизни газетного рынка прошедшей недели – объявление о продаже 78 процентов акций «Коммерсанта» – самого успешного и внешне благополучного Издательского дома в России. Владелец основного пакета акций «Коммерсанта» Владимир Яковлев в интервью, которое он дал своим же журналистам в Амстердаме, сообщил населению, что намерен быстро, в течение месяца, продать Издательский дом желающим. Правда, при условии, что таких желающих будет несколько, поскольку Яковлев не хочет, чтобы его детище принадлежало кому-то одному. Приблизительная цена, которую, судя по некоторой информации, рассчитывают получить от будущих покупателей, – 150 миллионов долларов. Но на самом деле, конечно, не так уж и важно, почем удастся отдать Издательский дом. Искренне интересно, зачем это делает Яковлев. Люди говорят разное. Часть наблюдателей полагает, что дела у Издательского дома идут плохо. Большие долги, снижение рекламных продаж, падение тиражей. Почему бы не отдать все это в хорошие трудолюбивые руки? Другие считают, что Яковлев и его менеджеры придумали очередную гениальную схему получения денег на предвыборную кампанию. Объявление о распылении контрольного пакета позволит легально закачать в ИД значительные средства. Наконец, третьи в своих умозаключениях крайне прозаичны. Владимир Егорович Яковлев, видный магнат и наставник творческой молодежи, просто устал. От судьбоносных решений, интриг, проектов и взволнованных звонков из Москвы, несущих ему образцы мирской суеты и тщеты, от которых Владимир Егорович всю свою жизнь как раз пытался скрыться. Возможно, ему казалось, что деньги тем и прекрасны, что дают шанс откупиться от внешнего мира – злобного, неуютного и нечистоплотного собрания людей. Деньги, однако, оказались странным и безжалостным инструментом. Видимо, потому что их делают все те же люди. Владимир Егорович, наверное, окончательно устал от людей. Ему явно хочется побыть вдали от них, забыть, как они устроены, а потом, быть может, снова вернуться и попытаться еще раз заставить их за деньги жить по его законам. Возможно, это произойдет через полгода. Возможно, грез год, когда страна и ее газеты переживут свой кризис и станут другими. Но не теперь. Теперь он отходит от дел, оставляя России главный результат своей жизни – малопонятный и тщательно закрытый от посторонних, но вполне исправный Издательский дом, до неузнаваемости изменивший в свое время всю русскую журналистику. Что это за организация такая?

Как в ней все устроено? Что за люди там работают? Это почему-то всегда вызывало у публики нешуточный интерес. Заметка, которую мы печатаем, отчасти, безусловно, удовлетворит его. Написала заметку Дуня Смирнова, проработавшая в «Коммерсанте» несколько лет.

Я проработала в Издательском доме «КоммерсантЪ» три года. Мне ни разу по-настоящему не пришлось пожалеть ни о том, что я туда пришла, ни о том, что я ушла оттуда. Но известие об изменениях в ИД поразило меня как-то… посемейному. Представьте себе, что ваша глубоко бывшая жена вышла замуж за дрессировщика. Или собралась эмигрировать. Или ушла в монастырь. Вроде вас давно уже ничего не связывает и нет никакого резона так волноваться. Но, вопреки разуму, вы в смятении. Вас сжигает необъяснимое любопытство. Вы пытаете общих знакомых и звоните родственникам с деликатным вопросом, не сошла ли она с ума. А потом, размахивая руками, предаетесь горячечным воспоминаниям о прежней семейной жизни и ищете в ней причины новейших событий.

Структура

Когда я первый раз попала в московскую редакцию «Коммерсанта», я была ошарашена количеством умных, образованных, остроумных мужчин и женщин на один квадратный метр. Ничего подобного я нигде не видела. Филологи, экономисты, социологи, брокеры, искусствоведы, люди с учеными степенями и студенты – это была абсолютно блистательная команда, глубоко убежденная в том, что лучшие люди страны делают лучшую в стране газету и замечательные журналы.

Благодаря тому, что средний возраст сотрудников не превышал двадцать восемь лет, в газете не было обычного балласта в лице симпатичных пузатых алкоголиков, давно положивших не только на собственное творчество, но и на жизнь в целом. Работали в «Коммерсанте» много и тяжело. Зарабатывали тоже очень много.

Первое, чему мне пришлось научиться, придя в ИД, – написание концепций. За год работы директором питерского представительства я написала пятьдесят две концепции. Это были концепции развития корпункта, концепции работы с рекламодателями и информисточниками, концепции сметы, концепции переезда в новый офис, концепции выпуска приложений, концепции работы отдела культуры, концепции подписной кампании и концепции подбора кадров. С тех пор я могу за полчаса создать три-четыре страницы страшно деловитого текста на тему развития чего угодно в какую угодно сторону.

Уже через полгода я поняла, что Издательский дом – это такой мини-госплан, где без соответствующей бумажки нельзя ни чихнуть, ни хрюкнуть. У этих бумажек была своя стилистика: их надо было писать с интонацией здравомыслия, напористо и по возможности кратко. Приветствовались разговорные жаргонизмы, ловко вплетенные в деловой текст. Выглядело это примерно так: «При фильтрации информационных потоков необходимо использовать федеральный подход к региональным новостям. Стрингеры должны понимать, что среди региональных ньюсмейкеров много тупоголовых придурков, занятых только личным промоушном». Начальство очень любило бумажки и само тоже писало их в неисчислимом количестве.

Кстати, начальства в Издательском доме всегда было много, все оно было разное, неизвестное простому народу и сосредоточенное в каких-то своих таинственных норах – то «на 4-м этаже», то «на Ордынке». Вниз доходили только смутные тревожные слухи о его жизнедеятельности. Про начальство было известно, что оно играет на бильярде, часто куда-то уезжает, все время что-то покупает и что оно очень строгое.

Владимир Егорович

К тому моменту, как я увидела владельца и президента Издательского дома Владимира Яковлева, я работала в «Коммерсанте» полтора года. В общей сложности за три года службы я встречала Яковлева семнадцать раз. Восемь из них я с ним разговаривала. Один раз – пятнадцать минут, один раз – десять, два раза – по пять минут, остальные разы были использованы на приветствия и прощания. Я до сих пор могу дословно повторить все, что мне сказал Яковлев. И не то чтобы слова его были так уж значительны, но сама встреча с Яковлевым для рядового сотрудника являлась вехой, огромным событием в жизни. Я знаю нескольких людей, служащих в «Коммерсанте» года по четыре, которые так и не знают, как именно выглядит Владимир Егорович.