С днем рождения, турок! - Якоб Аржуни

Он вынул из кармана брюк жеваный носовой платок и начал протирать очки.

— Я пришел, чтобы узнать, есть ли в отделе по наркотикам бумаги, касающиеся некоего Ахмеда Хамула. Он на прошлой деле недалеко от вокзала споткнулся и напоролся на нож.

Хозяин кабинета надел очки и стал похож на студента, грызущего гранит германистики, который всю ночь корпел над учебниками, и явно не вписывался в полицейский интерьер.

— Даже если бы такие бумаги существовали, вы, как и любой человек с улицы, не увидели бы их. Не тратьте понапрасну свое и мое время, идите с вашими шуточками в другое место. Уверен, что, если хорошенько поищете, найдется человек, который оценит ваш юмор.

Он сложил руки и принял позу профессора, только что закончившего длинный доклад и надеющегося, что у студентов теперь нет к нему вопросов.

— Чем или кем нужно быть, чтобы получить доступ к документам?

— Вы не относитесь ни к одной из таких категорий.

— Ну, что же, не отношусь так не отношусь. Но мы еще увидимся, — добавил я, не имея ни малейшего представления, как и когда.

Душные коридоры полицейского управления остались позади, и я оказался на залитой солнцем улице. Мимо пронесся парень в протертых до дыр джинсах. Я смотрел ему вслед, пока его лохмотья не потерялись из виду.

Я завернул в ближайшую телефонную будку, чтобы позвонить бывшему комиссару криминальной полиции Теобальду Леффу, который два года назад вышел на пенсию. Я познакомился с ним, когда он разыскивал мою бывшую клиентку по делу об убийстве. Это был первый и последний полицейский, с кем я водил знакомство и с которым мы понимали друг друга.

Лефф, со всеми почестями отправленный на заслуженный отдых, наверняка мог получить доступ к интересующим меня бумагам. Я бросил в щель автомата две монеты по десять пфеннигов и набрал его номер. После трех гудков в трубке зазвучал запыхавшийся голос, который попросил немного подождать, не то убежит молоко на плите. Это была жена Леффа. Они женаты уже сорок лет и ведут счастливую скучную семейную жизнь. Стоя в вонючей телефонной будке, я чувствовал, что весь взмок от пота. Пахло чьей-то чесночной отрыжкой.

Наконец фрау Лефф снова взяла трубку и поинтересовалась, кто звонит. Я ответил, кто я и что мне нужно. Она сообщила, что сейчас муж в городе, но он должен скоро вернуться и что она приглашает меня пообедать с ними. Я поблагодарил за приглашение, повесил трубку и помчался по названному адресу.

Супруги Лефф проживали в Нидер-Эшбахе, пригороде Франкфурта.

Желтоватые, лепящиеся друг к другу коробки домов с черепичными крышами отличались друг от друга только номерами. Вокруг все было ухоженно и зелено. Перед каждым домом одинаковые газоны размером четыре на четыре метра, обрамленные аккуратными цветочными бордюрами.

У всех однообразные низкие заборы, окрашенные темно-коричневой краской, с заостренными верхушками, которые годились разве на то, чтобы выкалывать глаза играющим детям. В долгие летние вечера в воздухе стоит запах жаренного на углях мяса — это в своих садиках возятся возбужденные отцы семейств в неизменных темно-синих тренировочных костюмах, поджаривая на гриле сосиски и котлеты. На малой скорости я подрулил по тихой улочке к дому номер 34. Припарковавшись, я вышел из машины.

Из открытых окон доносился запах готовящейся стряпни. Из окна на нижнем этаже доносился женский голос, напевающий: «Мысли свободны…»

Я толкнул калитку и чуть не сбил ногой уродливого гномика, каких ставят в садах, и нажал на щеколду. «Бим-бам», — раздалось в ответ.

Дверь открыла фрау Лефф в фартуке в пестрый цветочек.

— Господин Каянкая! Добро пожаловать. Обед почти готов. Мой муж в гостиной.

Для своих шестидесяти лет она была в прекрасной форме и сохранила оптимизм. В противоположность супруге, муж вел, не считая выращивания салата на грядке, довольно унылую жизнь пенсионера. Самую большую радость для него составляло рассказывать благосклонным слушателям о своих былых подвигах на полицейском поприще.

Минуя небольшую прихожую со светло-коричневыми обоями, я прошел в гостиную. Когда семейство Леффов переехало в этот дом, первое, что они сделали, — прорубили громадное окно в углу комнаты и в соответствии с ним переоборудовали все пространство. У огромного окна стоял комплект мягкой мебели, обтянутой велюром кофейного цвета. Кресла были поставлены таким образом, чтобы на них падал приглушенный мягкий свет. На стенах висели гравюры с изображением замков и коврики с пасторальными сюжетами. Их вышивала долгими зимними вечерами госпожа Лефф. На двух низких столиках были разложены журналы по садоводству и газеты с программами телепередач.

Лефф, сложив руки, сидел в кресле и смотрел в окно, любуясь открывавшимся из него видом на сад.

Когда я вошел, он поднялся и, шаркая домашними тапочками, двинулся ко мне навстречу.

— А, господин Каянкая… рад вас видеть.

Я пожал его сухонькую ручку. У Леффа была пышная седая шевелюра, которую в первый момент можно было принять за меховую шапку. Узкое лицо, изборожденное мелкими морщинами, было похоже на печеное яблоко, на котором торчал орлиный нос.

— Добрый день, господин Лефф. Как поживаете? Хорошо ли растет салат?

Он скривил рот, отчего сходство с печеным яблоком только усилилось.

— Сала-а-а-а-т! Кому он нужен, кроме стариков да малых детей! Я выполол всю зелень и пустил на компост. Не могу больше видеть эту проклятую траву. Полгода сажаешь, потом ухаживаешь, а потом полгода ее жуешь. Жена хотела заморозить в морозилке. А я говорю: салат нельзя замораживать, ну не годится он для заморозки, а она мне твердит — годится, еще как годится. Меня, как представил себе, что надо будет есть эту замороженную дрянь, аж замутило. Вот я и выполол все грядки.

Он некоторое время внимательно рассматривал свои махровые шлепанцы.

— Ладно, бог с ним, с салатом. Рассказывайте, что вас привело ко мне. Вряд ли сосиски моей хозяйки.

Я плюхнулся в коричневое кресло. Он скрестил руки на груди и выжидающе смотрел на меня.

— Да, конечно, я пришел не ради сосисок. Я хотел спросить вас, г-н Лефф, нет ли у вас желания разнообразить свои пенсионерские будни и снова поиграть немного в полицейского? Вы мне очень бы помогли.

Он бросил на меня нетерпеливый взгляд.

— Вы же меня знаете, Каянкая, так что не говорите загадками, выкладывайте все, как есть.

Я изложил ему всю историю с самого начала, с визита Ильтер Хамул. Рассказал о письме с угрозами, о том, что Ахмед Хамул торговал наркотиками, о том, как на меня налетел «фиат», о Ханне Хехт, о матушке Эргюн, ее покойном муже и случившихся с ним авариях. Вплоть до моего последнего визита в полицейский отдел по борьбе с наркотиками.

Лефф внимательно слушал. Мне показалось, что у него даже улучшилось настроение.