Сердце Сумрака - Николай Желунов

около станции «Решетниково»

20 сентября 2015, 07:12

«Сейчас или никогда», – подумала Нелли.

Поезд «Санкт-Петербург – Адлер» тащился вперед все медленней и тяжелей, словно невидимые глыбы камня повисали на его колесах. Дети спустились на нижнюю полку – наверху им было неуютно. Огонек сразу провалился в сон, Лина же долго крутилась под одеялом, затем прижалась к спящему мальчику и только тогда забылась беспокойным сном.

Полина смогла уснуть, лишь наложив на себя «Морфей».

Нелли осталась на часах. Она сидела на краешке полки у двери купе – изящный силуэт в полумраке – и вслушивалась в перестук колес, сжимая в руке револьвер с последними двумя пулями.

Звездная чернота над лесом сменялась нежной синевой: поезд выезжал из страны ночи в рассветный край. В бледном утреннем полумраке Нелли увидела, как ее сын повернулся на бок и, не просыпаясь, улыбнулся и обнял Лину. Мальчик и девочка лежали рядом и смотрели свои детские сны. Рыжие волосы девочки спутались с белыми локонами Огонька, их дыхание смешалось. Нелли долго смотрела на их слившиеся ауры – радужную и апельсиново-оранжевую. Час покоя и безмятежности на исходе тревожной и мрачной ночи.

«Ярик сейчас по-настоящему счастлив, – подумала Нелли. – Счастлив, как не был уже давно».

И что-то словно подтолкнуло ее. Наитие, шестое чувство, материнский инстинкт… Она задохнулась – как если бы в лицо плеснули ледяной воды.

Сейчас или никогда.

От страха упустить момент во рту стало сухо. Нелли простерла руку над спящим сыном. Исцарапанная в драке ладонь слегка дрожала. Столько лет мы с Матвеем размышляли о том, как это случится, столько лет не решались – потому что ужас был сильнее надежды. Светлый или Темный?

«Наверное, здорово, когда муж и ребенок – Иные», – сказала вчера Полина. Но это было не совсем верно. Ее сын не был Иным. И не хотел им быть. Почему? Нелли устала задавать себе этот вопрос.

Ему не нравится ваша вражда. Этот хищный кошачий блеск в глазах отца – и это вечное скрытое беспокойство в глазах матери.

Нет, было что-то еще. Нечто в глубине его вечно печальных глаз, невысказанное, неосознанное.

Несформированная судьба. Решать Сумраку. И знаешь, мы с мужем очень боимся его решения.

Может быть, глубоко внутри себя Огонек знает нечто, не доступное никому… Нечто, запертое в подсознании.

«Ты тоже не хочешь знать этого», – с бешено колотящимся сердцем подумала Нелли. Возможно, это знание было когда-то твоим и перешло ему по наследству – а твоя память милосердно избавилась от него. Тонкие пальцы волшебницы затрепетали. Нет, нет, нет – уж легче думать, что твой сын принадлежит только тебе!

Огонек улыбался во сне. Лина сладко вздохнула и обняла его в ответ, на лице ее застыло выражение одновременно счастливое и слегка капризное. А лицо мальчика словно светилось изнутри.

Я с первого дня не могла отделаться от мысли, что придется его хоронить и жить дальше.

Нет. Только не такая судьба.

Простит ли он тебя?

Простит, когда поймет. А лучшего шанса, чем сейчас, возможно, не будет никогда.

Светлый или Темный? Только не Темный, пожалуйста, пожалуйста!

Счастливый человек должен стать Светлым Иным. Но судьба Ярика не определена…

Сумрак вокруг Нелли пришел в движение, завертелся медленным вихрем. Она ласково провела рукой по щеке сына, и в неверном свете нарождающегося утра его образ заколебался, потускнел, как на старой выцветшей фотографии. За минуту до того, как произошло непоправимое, обе их спутницы – Полина и девочка – открыли глаза. Не просыпаясь, не шевелясь, они смотрели на совершающееся чудо.

Чудо обращения человека в Иного.

Огонек проснулся уже в Сумраке.

Светлый или Темный?

* * *

Санкт-Петербург, набережная канала Грибоедова

20 сентября 2015, 07:28

По черной ряби канала плыли отблески огней. Собравшимся на берегу не нужен был свет для того, чтобы увидеть друг друга, но из уважения к тому, кто их созвал (а еще больше из страха перед ним), в промозглом воздухе подвесили несколько огненных сфер, издали похожих на факелы. Пятеро Темных – трое мужчин и две женщины – наблюдали, как на мосту над каналом появилось серое мерцание, и из него, словно ангел из сияющего облака, спустился Инквизитор первого уровня Артем Локшин. Его аристократически бледное, обрамленное черными волосами лицо выражало безмерную усталость и презрение ко всему, на что падал взгляд. Чекистская кожанка скрипела при каждом шаге, а рукоять двуручного меча на бедре играла серебром. Мерцающее сапфировое око амулета на его груди казалось живым.

– Восемнадцать погибших, – бросил он вместо приветствия, – в том числе Гаш, вожак петербургского Дневного Дозора. И всего один раненый.

– Пострадавший, – поправил его один из Темных, – у него психологическая травма. Наши целители им уже занимаются.

Это был высокий мужчина в кожаном плаще буро-серой змеиной расцветки. Он казался крепким и довольно молодым, но длинные, зачесанные назад волосы его были абсолютно седыми. На бледном до голубизны гладком лице выделялись большие узкие глаза – холодные, с вертикальными зрачками.

– Сокрытие правды, – проговорил Артем, облокотившись о перила набережной, – вот худший грех перед судом. Ничто так не оскорбляет правосудие, как ложь и тайны дозорных интриганов. Подумай об этом, Тайпан, прежде чем отвечать на вопросы.

– Можно поклясться говорить правду и ничего, кроме правды, – и уже в этом солгать.

– Я не прощаю ложь даже вашим вождям – а холуи вроде тебя за каждое слово лжи заплатят дорогую цену.

Тайпан ничем не показал обиды, лишь его змеиные зрачки стали еще тоньше.

– О, ваше инквизиторское сиятельство! – прошипел он с иронией.

– Довольно расшаркиваний. Вы, Темные, натравили на одну-единственную Светлую женщину свору головорезов – но она больно щелкнула вас по носу. Как же это вышло?

– Судье и защитнику Великого Договора стоит быть более дипломатичным. Ты возбуждаешь гнев и недоверие к Инквизиции в моих подчиненных.

Он взмахом ладони указал на четверку Темных за спиной.

Вопреки его словам подчиненные, казалось, откровенно скучали. По правую руку от Тайпана высился коротко стриженный мрачный гигант, затянутый в кожу: сплетение мышц, толстая лобовая кость и маленькие безразличные глазки. «Машина для убийств Светлых волшебниц и их детей», – промелькнуло у Артема. Чуть в стороне стояла высокая изящная девушка в черном, Инквизитор безошибочно определил в ней боевого мага-перевертыша третьего уровня. Рядом – рыжеволосый молодой человек с повадками кота и юная брюнетка в очках. Встретившись взглядом с Артемом, она робко опустила длинные ресницы и почти перестала дышать.