Красное море - Леонид Шадловский

Однажды вечером Вовчик пришёл весёлый, поставил на стол две бутылки водки, шампанское, закуску и сказал:

— Все, кореш, вставай, пить будем, гулять будем, сейчас две биксы завалятся.

— Выяснил что-нибудь? — спросил Натан, не делая попытки подняться.

— Выяснил. Встретиться с тобой хотят. Большие люди, имей в виду.

— Наконец-то. А то всю задницу уже отлежал.

— Ничего, лежать — это тебе не лес валить. Вставай, будем отрываться по полной. Все разъяснилось, слава богу, и в Киеве о тебе хорошо отзываются.

В эту ночь они действительно оторвались по полной программе. И биксы оказались на высоте. Давно уже Натан не кувыркался в постели, да ещё с такими профессионалками. При желании они могли бы даже мёртвого поднять. И Натан несколько раз поднимался в заоблачные выси. Пока не почувствовал, что — все, сил больше нет, тело мертво, зато на душе пели птицы.

Встреча с авторитетами была назначена в ресторане «Баку», рядом с Невским. Натан с Вовчиком пришли чуть раньше. «Не хорошо заставлять людей ждать», — сказал Вовчик. «Законники» приехали почти одновременно, друг за другом. Если бы Натан встретил кого-нибудь из них на улице, в жизни не сказал бы, что это «короли». Самые обычные прохожие, неброско одетые, выделяющиеся разве что уверенностью в своей силе, и глазами, которые, казалось, прожигали насквозь. В ресторане никого, кроме собравшихся не было. На дверях висела табличка «Санитарный день». Даже официанты не бегали по залу. Они вообще где-то растворились.

— Люди! — начал Сека, вор в законе, лет сорока пяти. — Мы собрались здесь, чтоб помянуть нашего друга — Алмазного. Поднимем за него бокалы.

Все молча выпили. Сека, посчитав, что дань памяти уже отдана, продолжал:

— Но мы собрались здесь, чтоб ещё и выслушать этого молодого человека, — он указал на Натана, — который, как нам стало известно, был зятем уважаемого Якова Моисеевича. Я специально пригласил сюда Васю Хмеля из Киева. Вы все его знаете, он там «смотрящий». Мы кровно заинтересованы найти общак, который пропал после смерти Алмазного. Менты его не нашли, это известно. Может быть, молодой человек поделится с нами своими знаниями?

— Он ничего не знает, — вмешался Вовчик.

— Ты не уважаешь наши правила, Купец? — спокойно, но с угрозой спросил Сека. — Тебя позвали, но права голоса ты не имеешь. Пацан сам за себя ответит.

— А стоит ли его слушать? — сказал Вася Хмель. — Может, его лучше сразу на правеж? Я знаю за него. Мне говорили.

Нет. Сначала выслушаем, — подал голос Грузин, огромный бородатый мужик. — Оторвать голову всегда успеем.

— Полковник, ты самый старший, что скажешь? — обратился Сека к старому сморщенному мужичку в потёртом, засаленном костюме.

Старичок осмотрел общество, выдержал паузу, как хороший артист в театре, почмокал губами и сказал:

— Выслушаем.

Натан поёжился. Он слышал про Полковника от Якова Моисеевича. Знал, что когда-то его звали Паша Коробов, Сын полка, один из самых крутых авторитетов Советского Союза. Долгожитель. В воровской среде редко кто доживает до таких лет. А этот мало того, что дожил, так ещё и подмял под себя третью часть страны. «Ссучившихся» режет без суда и следствия, ни одной ошибки не прощает. Его несколько раз хотели убить, но руки коротки. Зато он расправился не только с теми, кто «наезжал» на него, но и с их близкими. Про него легенды ходили. Страшный человек! А с виду не скажешь.

— Я действительно ничего не знаю, — охрипшим голосом сказал Натан. — То, что знал, рассказал Вовчику, то есть Купцу.

— А теперь нам расскажешь, — ласково произнёс Сека.

Натан начал своё повествование с момента знакомства с Еленой, дочерью Якова Моисеевича. Он говорил медленно, раздумывая над каждым словом. Как говорят блатные, фильтровал базар. Авторитеты — это не Вовчик, тут лажа не прокатит. Они наверняка навели о нем справки. Вот только знать бы, что им известно. Натан не стал скрывать, что убил жену и двух хачиков, объяснил, почему менты его не заподозрили, рассказал про посещение тестя, вспомнил даже про медсестру в доме престарелых, но о Птенце не заикнулся. Сказал, что деньги, которые он привёз с собой, двести тысяч рублей, ему передал Яков Моисеевич, а то, что тесть был держателем общака, он узнал от ментов, конкретно от капитана Голобородько.

— Все верно, — подтвердил Вася Хмель, — но я ему не верю. Этот хмырь — зять Алмазного, работал с ним, и что, ничего не знает!? Паяльник ему в задницу, расколется, как кокосовый орех!

— Отстаёшь от жизни, Хмель, — улыбнулся Грузин. — Паяльник — вчерашний день. Теперь пользуются феном.

— Как бы там ни было, общак нужно найти, — не поднимаясь, сказал Полковник. — Пацан, похоже, действительно, ничего не знает. Ты, Хмель, сам подтвердил, что он правду базарит, а не горбатого лепит. А вот если ты ошибся, то с тебя и спрос. Не обессудь.

— Ты, чо, Полковник, угрожаешь мне? Мне!?

— Сядь, Вася, не гоношись, — Сека положил руку на плечо Хмеля. — Ты всю Украину перекопал, перелопатил, ничего не нашёл. Там одного золота на два миллиона долларов. Такую сумму не спрячешь, и за границу не вывезешь. Даже если бы Алмазному помогал сам Щербицкий. Значит, деньги где-то здесь, в Союзе. И мы их найдём. Теперь, что касается тебя, Толик, — Сека повернулся к Натану. — Новые ксивы Купец тебе передаст. Устроишься на работу, дай знать. Далеко не исчезай, мы ещё не сняли с тебя подозрений. Жить пока что будешь у него. Он присмотрит за тобой.

Вовчик улыбнулся и подмигнул Натану. Мол, все ништяк, паря, будем живы, не помрём.

Расходились из ресторана, не прощаясь. Только старый Полковник подошёл к Натану, пристально посмотрел на него стальными, выцветшими глазами:

— Я наслышан о тебе, парень. Разное говорят. Из этого я делаю вывод, что ты себе на уме. Но не пытайся меня перехитрить, не иди по пути тех, кто уже в земле лежит. Со мной дружить надо, может и тебе что-то от этой дружбы обломится. Это тебе Паша Коробов говорит.

— Спасибо, Полковник, на добром слове. Не забуду твоего совета.

— Ишь ты, уважительный какой, — пробурчал старый вор, но чувствовалось, что ответ пришёлся ему по душе.

На радостях, что все кончилось хорошо, Вовчик-Купец в этот же вечер надрался, как «зюзя». Натан не пил, боялся по пьянке сболтнуть что-нибудь лишнее, но с девахами, которых приятель снова пригласил, побалдел от души. Они уже не знали, куда от него деваться. Но утром, когда Натан отвалил каждой по тысчонке, биксы завизжали от радости, запрыгали на одной ноге, затанцевали, чмокнули его в щёчку, и весело щебеча, убежали.

Вовчик, жалуясь на больную голову, умотал за новыми документами для Натана. Пришёл он часа через три.

— Значит, так, кореш, — сказал он, отрыгивая пивом, — ксива чистая, не засвеченная, живи, не хочу. Звать тебя теперь, — Вовчик открыл паспорт, — Гринберг Анатолий Михайлович. Можно было бы и русского из тебя сделать, но какой же ты русский? По роже видно, умный, интеллигентный, значит, еврей. Да, и по нынешним временам, выгоднее быть жидом. Хотя можно и под немца закосить. На, держи. Не женат, детей нет, не состоял, не привлекался, короче, чистый и прозрачный, как родник. И вот ещё что велено тебе передать, — он посерьёзнел. — Сейчас открываются всякие разные кооперативы, общества, организации и так далее. Умные люди тащат вещички из Китая и Турции, денежки не должны лежать под камнем. Но Сека приказал другое. Недавно была зарегистрирована одна организация, называется «Милосердие». Поддерживает всяких там пенсионеров, ветеранов… Но все это херня на постном масле. Деньги через неё отмываются. Вот и было бы совсем неплохо, чтоб ты пролез в эту богадельню. Как, это уже твоя забота. Да, вот тебе права на машину, ключи, «жигуль» у подъезда стоит. Ну, ни пуха тебе!