Могила Колумба - Мигель Руис Монтаньес

Коллеги согласились и немедленно приступили к делу. Они так спешили узнать содержание найденного, что просидели, не поднимая головы, довольно долго.

По прошествии некоторого времени половина документов была обработана. Альтаграсиа встала, чтобы размяться и, пользуясь моментом, полюбоваться городом из окна. Солнце садилось, и от кипарисов, выстроившихся в ряд вдоль сада гостиницы, ложились непропорционально большие тени.

Детективы решили сделать перерыв и поужинать. Они не отважились оставить бумаги в номере без присмотра и договорились, что двое спустятся в ресторан, а третий посторожит документы. Еду ему принесут сюда.

Нести караул по жребию выпало доминиканцу.

В ресторане Альтаграсиа и Оливер принялись искать подходящее место, чтобы спокойно, без помех поговорить. Столик с видом на Гвадалквивир представлялся идеальным местом, где два усталых человека могли расслабиться и насладиться непринужденной беседой.

— Как тебе в Севилье? Нравится город? — спросил Оливер, выбирая вино, подходившее к заказанным блюдам.

— Да, очень. Было бы удивительно, если бы он кому-то не понравился. Тут фантастически много всяких достопримечательностей и культурных ценностей и люди очень приветливые. Ты бывал здесь раньше?

— Да. На самом деле у меня выдалась возможность приезжать сюда несколько раз во время Всемирной выставки в 1992 году, но больше я в Севилью не возвращался. Представляешь, я не виделся с Антонио с тех самых пор. Мы подружились на факультете и потом оба пошли служить в полицию, а встречаемся очень редко.

— А что ты изучал?

— Мы оба получили степень лиценциата[25]истории искусства. Он всецело посвятил себя работе полицейского, впрочем, как и я, но я поддерживаю связь с университетом, так как читаю лекции как внештатный профессор.

— По-моему, я еще не спрашивала, женат ли ты. У тебя есть семья? — полюбопытствовала Альтаграсиа.

— Нет. Живу один с собакой. Я много путешествую, и мне не хватает времени на женитьбу. Правда, я бы не возражал. Я вырос в очень дружной семье и люблю детей. У меня случались более-менее длительные отношения, но из них ничего не вышло. Может, я слишком многого хочу от своей избранницы. Мне кажется, то общество, в котором мы вынуждены существовать, требует от нас жизни на огромной скорости, что мешает строить личные отношения. Кто знает. А ты замужем?

— Нет. У меня примерно такая же история. Что до меня, я сама считаю себя человеком несемейным, который довольствуется компанией близких друзей. Видишь ли, я с ранней юности занимаюсь политикой.

— Я бы сказал, что ты очень юная.

— Да, но не настолько. На самом деле я довольно быстро встроилась в систему и хорошо продвигаюсь. Помнишь донью Мерседес Сьенфуэгос? Я училась у нее. — Глаза Альтаграсии заблестели. — Она дала мне массу ценных советов и очень помогала, когда я писала докторскую диссертацию. Я действительно ей многим обязана. Благодаря донье Мерседес я лучше разбираюсь в проблемах своей страны и, возможно, поэтому занимаюсь активной политикой. По ряду причин я в долгу перед этой женщиной, которой глубоко восхищаюсь.

— Да, мне она тоже показалась очень яркой личностью.

— До сих пор моя жизнь складывалась удачно, хотя и движется в бешеном ритме. Что касается романтической стороны дела, мой опыт в чем-то схож с твоим. У меня были отношения, более или менее постоянные, но ничем серьезным они не закончились. Я тоже предъявляю высокие требования к избраннику. В этом мы с тобой совпадаем.

Они переглянулись, и каждый быстро опустил глаза. Оливер ненадолго впал в задумчивость. В сущности, в Альтаграсии нашли отражение все лучшие качества женщины, родившейся на Карибах. Она не могла не нравиться.

— Я считаю, очень важно испытывать удовольствие от того, что ты делаешь, и заниматься тем, что тебе нравится, — рассудительно произнес наконец Оливер. — В моем случае научный отдел полиции предоставляет мне широкий спектр интереснейших дел и ответственных заданий. Мне всегда нравилась работа, и фактически я посвящаю ей всю жизнь. Университет служит лишь приятным дополнением, позволяющим мне не терять связи с источниками научных знаний, а главное, с молодежью. По-моему, благодаря этому я чувствую себя счастливым человеком.

— Любопытное суждение. Думаешь, ты счастлив? А мы, доминиканцы, особенно об этом не задумываемся. Мы просто живем. У меня на родине имеют место определенные недостатки государственной структуры, а мы пытаемся их компенсировать умением наслаждаться жизнью. Так или иначе, но мы счастливы. Честное слово.

— И поэтому ты занимаешься политикой? Чтобы исправить недостатки? — с улыбкой поддел собеседницу Оливер.

— Конечно. Преобразовывать мир увлекательно, но я люблю свою страну такой, какая она есть. Я пытаюсь изменить и повернуть что-то к лучшему, но исхожу из предпосылки, что мы, доминиканцы, великий народ.

— Это правда, — отвечал Оливер. — Мне очень понравилось все, что я увидел во время пребывания у вас, и ужасно хочется вернуться. Пригласишь когда-нибудь?

— Разумеется. И кроме того, кто тебе сказал, что тебе не придется вернуться туда еще раз, чтобы расследовать до конца это дело? Пропажа останков случилась и у нас, — со смехом сказала Альтаграсиа.

Оливер тоже засмеялся, и в этот момент официант сообщил, что ужин их коллеги сервирован, а сам он готов сопроводить гостей наверх. Поднявшись в номер, они увидели, что дверь приоткрыта, и насторожились: в их отсутствие явно что-то случилось.

Оливер вытащил пистолет и шепотом велел Альтаграсии с официантом молчать и не шевелиться. Он подступил к порогу, сжимая пистолет обеими руками, и громко позвал Эдвина. Не получив ответа, он пинком ноги настежь распахнул дверь. Открывшаяся взору картина ему не понравилась.

Доминиканец лежал на полу в луже крови.

В номере царил полный разгром: все было перевернуто вверх дном, от мебели и гостиничных принадлежностей до чемоданов, что навело испанца на мысль о доскональном обыске, которому подверглось помещение. Из груды бумаг, принесенных сегодня днем, на столе не осталось ни одной. Он заглянул в ванную комнату, на случай если кто-нибудь спрятался там, и убедился, что ее тоже обыскали вплоть до последнего колена водопроводных труб. Грабители тщательно проверили каждую щель, не желая оставлять в руках детективов ни одного из найденных ими документов.

Убедившись, что воры успели скрыться, Андрес Оливер принялся звать на помощь.

Годы, проведенные им (Колумбом) при дворе, довели его до такой нужды, что порой он добывал себе на пропитание, как принято говорить, своим талантом и плодами рук своих, составляя или рисуя навигационные карты, что получалось у него очень хорошо, и продавая их мореплавателям…