Прости за любовь - Морвейн Ветер

На четвертый день зов умолк. Проснувшись, Кесси привычно уже всхлипнула, но поняла, что слез больше нет. При мысли о том, что ожидает ее ближайшим днем, сердце сжимала пустота. Появилась и еще одна мысль — за все три дня, что она оставалась у себя, к ней так и не зашел никто. Ни кухарка, ни садовник, ни кто-нибудь еще. Всем им было все равно, куда она пропала, и все они прекрасно справлялись без нее.

Вставать не хотелось, потому что все, что она делала прошедшие полгода, внезапно потеряло смысл. Кассандра зажмурилась, преодолевая накатившую тоску, постаралась взять себя в руки, а потом опустила ноги на пол и поплелась в ванную.

Горячая вода немного развеяла ее грусть. Она впервые задумалась, почему ванная, которая примыкала к ее спальне, в два раза меньше ванной Юргена, где она была всего раз.

В старом родительском доме ее комнаты были небольшими, и ела она часто в детской в обществе няни, так же и в монастыре никто не баловал воспитанниц обилием пространства, так что, когда Юрген выделил ей эти два помещения, для Кассандры казалось естественным, что она будет жить именно здесь.

Теперь же она вдруг задала себе вопрос: почему так? Ведь она была последней, совершеннолетней уже владелицей корпорации «Мэйден Роуз». Она не занималась ее делами, потому что после монастыря Анна настроила ее на готовность хранить домашний очаг, но ведь даже с тем руководством, которое осуществляли без нее, «Мэйден Роуз» должна была приносить какой-то доход.

Да и не в доходе было дело, если подумать так. Ее родители всегда недолюбливали друг друга, но у матери всегда были лучшие одежды, лучшие машины и лучшие комнаты в доме — пожалуй, даже лучшие, чем те, что занимал отец. Так почему же она сама должна жить, как служанка, или, в лучшем случае, как управляющая усадьбой?

Кассандра вдруг обнаружила, что с глаз ее спала мутная пелена. Ненависть к себе куда-то делась, а вот злость на Юргена выкристаллизовалась в твердый и чистый алмаз. Впрочем, ее Кассандра решила оставить на потом — наименее перспективную из посетивших ее в то утро идей.

Она выбралась из ванной, взяла было свое платье, которое вдруг показалось ей отвратительной настолько, что она не могла заставить себя его одеть. Кассандра отшвырнула платье прочь и как была, не одеваясь, вышла в комнату. Там она взяла из комода чистую простыню, закуталась в нее на римский манер и, выйдя в коридор, крикнула:

— Демиан! Срочно сюда!

Демианом звали дворецкого, следившего за лакеями и иногда горничными и уютом в основном корпусе. Слух у него был отличный — сказывались годы службы и привычка угождать любым капризам господ.

Дворецкий появился минуты через две, как всегда в черном костюме, но, вопреки обыкновению, смотревший с подозрением.

— Что-то случилось, Кассандра?

Прислуга давно уже называла ее по имени, но только сейчас это почему-то неприятно проскребло Кассандре по ушам. Впрочем, поправлять пожилого уже дворецкого она не стала и только сказала:

— Найдите мне махровый халат, — подумала и добавила: — Пожалуйста. И приготовьтесь, во второй половине дня я буду переезжать.

— М… Можно спросить, куда?

— Я пока не решила. После завтрака сделаем обход, и я скажу. Да, и вот что, скажи кому-нибудь, чтобы позвонили в «Мэйден Роуз» и собрали мне сведения о руководстве. А еще — подобрали секретаря.

Демиан поднял бровь, но снова вышколенность заставила его промолчать. Он лишь поклонился и произнес:

— Слушаюсь, леди Кинстон.

Переезд, впрочем, осуществить так и не удалось. Кесси едва успела закончить обход, который совершала в новеньком махровом халате цвета персика — теплом и уютном, в отличие от всего, что она носила до сих пор — когда пришли первые сводки «с фронтов». Досье, которые принес ей Демиан, были не похожи ни на что, что уж говорить о секретарше, которая позвонила вечером и больше походила на девушку легкого поведения в поисках секса на одну ночь, чем на человека, собиравшегося работать секретарем.

Кесси уклончиво ответила ей, что рассмотрит ее вариант, и утром следующего дня поехала в офис сама.

Джорджиниан Толкинс, главный представитель и директор филиала «Мэйден Роуз» на Эрдоукаре, оказался немолодым и весьма высокомерным, и смотрел на Кесси с насмешкой, будто на ребенка, который решил поиграть с отцовским телефоном. Наследница, вернее, уже и владелица компании, вдруг вспомнила ту книжку, где описывали джентльменов, и поставила в уме напротив имени господина Толкинса метку «альфа».

— Леди… м… Кинстон. У нас все хорошо, — снисходительно сообщил ей директор.

— И это очень хорошо! — подтвердила Кассандра. — Поэтому я хотела бы узнать, насколько у вас все хорошо.

— М… Вы имеете в виду отчеты, да? Но вы же ничего в них не поймете.

Кассандра смотрела на Толкинса, и с каждой секундой ее все сильнее накрывала злость. Ей пришлось снова одеть одно из тех бесформенных платьев-балахонов, которые она привыкла носить, потому что доехать до офиса ей хотелось куда больше, чем тратить время на магазины. Она отлично понимала, что вид у нее не тот, который заставляет мужчин замирать, раскрыв рот — но она, черт бы их всех побрал, и не для того, чтобы нравиться мужикам, притащилась сюда.

Ей пришлось подтвердить самой себе свое первоначальное мнение о классификации надменного мужчины-альфы, но добавить, что этот альфа пробился из бет. Рядом с ним Кесси чувствовала себя беспомощной, как заяц перед тигром, но от этого злость и отвращение становились только сильней.

Толкинс ее настроя явно не ощущал. Скорее, напротив, он со снисхождением оглядывал невзрачную девицу, что возомнила, будто она может распоряжаться тут — и главное, что сможет это сделать. Сама она была худенькой, сутулилась и выглядела как какая-то замарашка, непонятно с чего вообще решившаяся пересечь порог его кабинета. Говорила Кассандра тоже негромко, так что приходилось вслушиваться в каждое ее слово, и тем самым лишь сильнее порождала в Толкинсе желание побыстрее избавиться от нее.

— Господин Толкинс, — произнесла Кассандра, когда терпение ее, наконец, стало подходить к концу, а обсуждение так и не сдвинулось с места. — Кто ваш заместитель, мистер Рено?

Толкинс, еще не чувствуя подвоха, подтвердил. Нажал кнопку вызова и отдал распоряжение секретарю.

Через две минуты в помещении появился голубоглазый молодой человек неожиданно ирландской внешности — щеки его украшали легкие тени веснушек, а медные волосы топорщились, выглядывая из-за ушей.

— Господин Рено? — поинтересовалась Кесси, когда он вошел.

Тот серьезно кивнул.

— А по имени, простите, кажется, Гратин?

Секретарь снова кивнул.

— Вы меня не представите, господин Толкинс?

Толкинс недовольно причмокнул.

— Господин Рено, это леди Кинстон. Наша юная… владелица.