Невеста насилия - Звева Казати Модиньяни

В полупустом помещении Антонио Коралло, уборщик и доверенное лицо Хосе Висенте Доминичи, наводил порядок в раздевалках, проклиная, словно страждущая душа в аду, грязь, беспорядок и тараканов. Заношенная майка неопределенного цвета болталась на его худом теле, прямые удары противника и парадантоз сильно разрядили его шатающиеся зубы. Над его темными проницательными глазками нависали кустистые брови. Расплющенный нос свидетельствовал о многочисленных стычках с противником.

Антонио Коралло ответил сдержанным кивком на приветствие Шона Мак-Лири.

— Ты что — не в духе сегодня? — удивился ирландец, уже привыкший к неизменной приветливости Антонио.

— Ты угадал, — ответил тот сухо.

— Кто-нибудь умер? — попытался шутить Шон, собираясь раздеваться.

— Всегда кто-нибудь умирает, — отозвался Антонио.

В руках у него была свежая газета, на первой странице — сообщение о кровавых событиях у отеля «Плаза».

— Кто-нибудь из знакомых? — как можно безразличнее произнес Шон.

— Эдди Костер. Тренировался здесь, как и ты. Фрэнка Лателлу я тоже неплохо знаю. Ему-то повезло, не убили. Швейцара я, правда, не знал, но он такой же, как и я, — несчастный «макаронник». Все равно его жаль, — он показал на фотографии в газете.

Голос у Антонио Коралло был тихий и невыразительный. Ему было чуть больше сорока, но выглядел он гораздо старше своих лет. Антонио невозможно было представить молодым. В молодости его угораздило влюбиться в балерину. Он женился на ней, мечтая об успехах на ринге, но однажды в решающем поединке противник-левша нанес ему серию убийственных ударов, отбив охоту к боксу, который таил в себе опасности и похлеще. Лили, его жена, родила резвого младенца и сбежала, прихватив с собой скромные сбережения мужа, но оставив взамен сына и приятные воспоминания. Сын Джон подрастал в компании мальчишек своего квартала, порученный заботам многодетной односельчанки отца. Антонио жил случайными заработками, пока Хосе Висенте Доминичи не втащил его на борт своей вонючей, но крепкой лодки, где Антонио чувствовал себя, как рыба в воде.

— Жаль твоих друзей, — Шон сосредоточенно следил за бойким перемещением таракана по стене вдоль шкафчиков.

— Что с тобой, ирландец? Будешь тренироваться сегодня?

Шону же было не до тренировки.

Черт возьми! Откуда ему было знать, что между ним и его мишенью окажутся два невинных человека. На него вдруг навалилась усталость и какая-то внутренняя пустота.

— Сегодня отдохну, увидимся на следующей неделе, — с этими словами он направился к выходу.

— До свидания, парень, — попрощался Коралло.

В памяти Шона всплыл зеленый луг и ясное майское утро — одно из немногих счастливых воспоминаний его жизни. Вернуться бы к этому свету и начать все сначала. И вспомнилось ему отцовское наставленье: «В жизни надо быть всегда начеку. Не совершай ошибок, которые не сможешь исправить. Придет день, когда твое желание начать все с начала лишь приблизит возмездие».

Он открыл дверь своей небольшой квартиры, и мать тут же протянула ему телефонную трубку, — аппарат находился в прихожей.

— Кто-то просит тебя, — прошептала она, прикрывая трубку рукой.

— Алло! — успел ответить Шон и больше не проронил ни слова. Он молча слушал несколько секунд, потом положил трубку.

— Кто это? — улыбнулась мать. Морин Мак-Лири была доброй женщиной. Она обожала единственного сына и воспитывала его в религиозном духе. Сын, такой впечатлительный, он живет в этом таинственном мире, его интересует музыка, может умилить жалкая кошка, он защищает слабых, помогает бедным. «Мой мальчик», — так называла она сына, хотя ему уже было двадцать шесть лет и он прошел сквозь все ужасы войны. Он отличный сын, и Мадонна уберегла его. По воскресеньям он играет в церкви на органе. Приносит достаточно денег, чтобы хорошо жить и благодарить Всевышнего за милосердие.

— Кто это? — терпеливо повторила она вопрос. Шон, словно не слыша ее, направился в свою комнату.

Он остановился, медленно повернул голову и лучезарно улыбнулся.

— Один человек. Просит об услуге.

— Какой? — полюбопытствовала мать, готовая тут же помочь.

— Ты не можешь быть полезна, — покачал головой Шон. — Надо убить человека. За деньги.

Она похолодела. Морин Мак-Лири растерянно посмотрела на сына, но через мгновение пришла в себя.

— Вечно ты шутишь, мой мальчик, — медленно проговорила она.

Была ясная ночь, светила луна, ветер разогнал тучи. Ветреный, почти зимний день, перешел в спокойную весеннюю ночь. Нэнси открыла окно. Она уже переоделась, на ней была каждодневная юбка в складку и красная кофточка, которую связала бабушка.

— Где твое белое платье? — спросила Аддолората.

— Я его сложила.

— Давай постираю, и оно будет как новое.

Девочка решительно покачала головой.

— Я не дам смывать с него кровь.

— И с накидки тоже? — Аддолората вынула из пакета, выданного в морге, вещи Калоджеро.

— И с накидки тоже.

Нэнси осторожно взяла ее из материнских рук, держа благоговейно, как отец Ричард освященную просвиру утром в церкви.

— Да, пусть она такой и останется, чтобы мы не забывали, — она говорила уверенно и непреклонно, укладывая белую накидку в ящик шкафа.

Аддолората провела рукой по лицу, словно хотела стереть боль и слезы, и испуганными глазами посмотрела в непроницаемые глаза дочери.

— Что ты имеешь в виду, Анита? — она насторожилась и перешла с английского на сицилийское наречие.

— В этой накидке последний вздох отца, — уточнила Нэнси. — Он умер у меня на руках, — с гордостью объяснила она, — а этот шарф накрывал его лицо.

Аддолората крепко обняла Нэнси и заплакала. Хотелось все рассказать дочери, но ее предательство не может быть прощено, ей никогда уже не искупить свою вину перед мужем. Она предавалась любви с другим, когда ее муж умирал. Даже исповедник не простит такого греха.

— Наверное, я не любила его так, как он этого заслуживал… — обошлась она полуправдой, которая лишь усугубляла муки совести.

Нэнси неподвижно смотрела прямо на мать, но не слышала ни единого слова.

Квартира была забита людьми, женщины вполголоса говорили о покойном и молились. Нэнси и Сэл ушли в комнату родителей. Они взяли газеты и жадно набросились на хронику событий. В заметке «Убийство у отеля «Плаза» их фамилию переврали, неточно указали место рождения отца, но в сообщении мог отыскаться ключ к разгадке этого преступления.

Нэнси со свойственным ей упорством читала и перечитывала статью, пока в ее голове не начала складываться более-менее стройная картина того, что журналисты называли «динамикой событий».