Когда мы мечтаем - Энн Петцольд

Не прошло и трех минут, как она вернулась и снова села рядом со мной. Выражение ее лица говорило о многом.

Я взяла пульт и уменьшила громкость.

– Что случилось?

– Мэлани не успевает на мое выступление.

– С твоей командой по танцам?

Она кивнула, покосившись на беззвучно работающий телевизор.

– Именно.

Лив стала заниматься в команде год или два назад. По пальцам одной руки можно пересчитать, сколько раз я ходила к ней на репетиции или выступления. Всегда что-то мешало. А когда мы вместе проводили время, ее тренировки как-то не всплывали в разговорах. Они просто были ее частью. Танцы. Музыка. Ей с детства все это нравилось. А с тех пор как наша троица попала в нынешнее положение и живет вместе, ее любовь к танцам только возросла.

– Я могла бы прийти.

Спонтанная идея. Работы завтра не было, последняя лекция кончалась в два, да и, наконец, давно пора полюбоваться на Лив в ее стихии.

Она уставилась на меня.

– Правда?

Ее глаза радостно сверкнули, и мне стало почти совестно, что эта идея пришла мне в голову только сейчас. Не знаю, почему раньше я этого не предлагала.

– Правда.

Она в задумчивости прикусила нижнюю губу и наклонилась ко мне.

– Рядом есть лавка с кексами, – Лив почти шептала. – Вся школа ими бредит. Ты хочешь…

Незаконченное предложение повисло в воздухе, пока она гипнотизировала меня большими исполненными надеждой глазами.

– По-моему, все прямо-таки кричит о том, что я разграблю свой тайный золотой запас для чрезвычайной кексоситуации, – ответила я.

Читай: сэкономленные деньги, предназначенные для учебников, которые мне понадобятся в следующие несколько лет учебы. Но выражение лица Лив определенно стоило пары потраченных не туда долларов. Да и сама я не имела ничего против воздушного сладкого кекса с яркой посыпкой. Одной мысли о нем хватило, чтобы в десять раз усилить предвкушение завтрашнего дня.

Лив принялась скакать на диване.

– Надеюсь, тебе понравится шоу!

– С тобой-то? Всенепременно!

В ответ на ее закатывание глаз я просто улыбнулась.

– Ты обязана говорить что-то такое, ведь ты моя сестра.

– Не припоминаю, чтобы при твоем рождении подписывала контракт, – начала рассуждать я. – Впрочем, может, это та бумажка, под которой расписываются кровью.

Лив ударила меня по плечу, и в следующую секунду мы обе расхохотались.

Наконец, успокоившись, Лив откинулась на спинку дивана. Она смахнула с глаз выбившиеся из хвоста волосы.

– Я рада, что ты придешь, – негромко сказала она, нарушая тишину.

За это время никто из нас так и не включил звук телевизора. Радость в голосе Лив казалась настороженной. Будто я могу в любую минуту передумать. Это оказалось… на удивление больно. Видимо, в последнее время я уделяла так мало внимания ее хобби, что, когда наконец я заинтересовалась, ей было сложно сразу в это поверить.

Я периодически настолько погружалась в собственный мир, что едва ли воспринимала происходящее вокруг. Над чем я непременно хочу поработать. Меньше прятаться у себя в голове и жить Здесь и Сейчас.

Не знаю, чего я ожидала. Явно не того, что Лив и ее группа выступят посреди оживленной торговой улицы. Они подыскали место между одной сетевой фастфуд-забегаловкой и магазином одежды. На небе – ни облачка. Солнце шпарило вовсю.

Мы расстались пятнадцать минут назад, после встречи с друзьями Лив. Все вышло как-то быстро.

– Жди здесь! – только и успела крикнуть Лив, прежде чем ее перехватили товарищи, и они растворились в толпе прохожих.

В ожидании я изучала витрины и наблюдала, как какой-то малыш голыми руками пытается поймать голубя. В меня влетело несколько человек, ослепленных лихорадкой шопинга, другие огибали меня по широкой дуге. Еще я написала Чжэ Ёну – сообщать ему, чем я занята, стало нормой. Ответа пока не было.

Спустя пятнадцать минут я держала в руках телефон и уже собиралась позвонить Лив и поинтересоваться, не перенесли ли они представление в другое место, как в нескольких метрах от себя заметила всю их группу. На Лив пастельно-розовая рубашка-оверсайз и светлые джинсы. Волосы свободно вьются вокруг лица. Все остальные одеты так же. Светлые и нежные оттенки. Распущенные волосы. Свободная одежда.

Они стояли нечетким полукругом, обернувшись к парню, светлая рубаха подчеркивала его смуглую кожу. Он держал в руках дорогой на вид фотоаппарат и, казалось, о чем-то договаривался с ребятами. Все согласно покивали, и один из юношей хлопнул в ладоши и указал на точку справа от них, где было побольше места.

Я неторопливо двинулась вслед за ними. То тут, то там уже стояли люди и ждали начала выступления. Лив и ее друзья сидели на корточках на земле в форме буквы «V», опустив головы.

Парень-оператор отошел от них подальше, устроился рядом с сидящей по-турецки у музыкального центра девушкой и включил камеру. Кивком показал подруге, что готов, и тут же зазвучали первые ноты.

Танцоры медленно поднялись с земли. Только Лив осталась сидеть, вытянув ноги и вскинув руки ввысь, будто стремясь к небу. Остальные повернулись к ней спиной, оставив ее в круге одну. И в следующую секунду она начала танцевать… Я с трудом осознавала, что моя маленькая сестричка и есть эта танцовщица. Она двигалась так уверенно и легко – словно совсем иначе, нежели все мы, ощущала музыку.

Но меня поразила не только Лив – весь их коллектив двигался синхронно вплоть до кончиков пальцев. Каждое движение, каждый шаг подчеркивали меланхоличность мелодии, да так, что перехватывало дыхание. У других зрителей тоже не получалось просто пройти мимо. Вокруг группы собиралась толпа. Некоторые даже достали мобильные телефоны.

Лив и все полностью погрузились в танец, будто они ушли в собственный мир. Я даже не уверена, заметили ли они, что зрителей становилось все больше и больше. Танцоры встретились в центре импровизированной сцены, и зазвучал припев. Сколько в нем тоски! Сколько жажды! В музыке, словах и всей хореографии.

Возможно ли изобразить такие эмоции? Потому что именно это они и делают, нет? Вид актерской игры. Никто не произносил ни слова и… Только сейчас я заметила, что не понимаю текст песни. Язык – не английский, и я без понятия, о чем она. Однако музыка передавала невероятно искренние чувства, от которых мое сердце болезненно сжалось.

По рукам побежали мурашки. Я люблю музыку всем сердцем, но сейчас у меня в душе что-то сильнее любви. Гораздо сильнее. Танцоры, певцы – люди, живущие музыкой. Они дышат ею. Я вижу страсть Лив. Каждой жилкой своего тела она утопала в музыке, и увидеть ее такой… возвысившейся над повседневностью оказалось достаточно, чтобы у меня защипало в глазах.