Ночь пламенных воспоминаний - Сара М. Андерсон

Брук поняла намек.

— Ладно. Я опять прошу прощения за то, что не рассказала тебе о ребенке. — Флэш ничего не сказал, и она спросила: — Ты все еще злишься на меня?

Флэш продолжал молчать, и у Брук от напряжения похолодело в желудке. Что же будет дальше?

Наконец он заговорил:

— Я все еще работаю над собой. Я хочу доверять тебе, но… — Он откашлялся. — И я прошу у тебя прощения за вчерашнее. Больше я не буду пытаться принимать за тебя решения.

Это был тот самый Флэш, который ждал ее позади «Синей птицы», тот, который говорил правильные вещи в правильное время. Тот, который вызывал у нее желание.

Но был и другой Флэш. Который вылетал из комнаты, чтобы не сорваться, или бил подушки, чтобы сохранить контроль над собой. Который отдавал судьбоносные приказы и ожидал, что она будет покорно их выполнять, не задавая вопросов.

Так какой же из этих двух Флэшей настоящий?

— Я серьезно, ты хоть немного поспала? — По его тону было ясно, что ему действительно важно это знать.

— Несколько часов. Трудно выспаться, когда у тебя четырехмесячный ребенок. Мама думает, что у него режутся зубки. Рановато, конечно, но я слышала, что такое бывает.

Флэш покачал головой.

— У моей племянницы как раз сейчас режутся зубы, и они все уже вымотались донельзя. Я не хочу, чтобы ты в одиночестве проходила через этот тяжелый период.

И как же ей это понимать, подумала Брук. Она же ясно дала ему понять: она за него не выйдет. А он продолжает намекать на то, что будет рядом и возьмет на себя часть родительских обязанностей. Или он собирается забрать Бина к себе? Куда… в Техас? Или он имеет в виду няню?

Прежде чем Брук успела задать хоть один из этих вопросов, Флэш спросил:

— Сколько меду положить тебе в чай?

Брук поняла, что над ней нависла серьезная угроза: уровень заботливости зашкаливал.

— Ты помнишь, что я люблю мед?

— Знаешь ли ты, — медленно произнес Флэш, — что каждый раз, когда я тебя целую, я чувствую вкус меда на твоих губах?

— Нет, — выдохнула Брук.

— А я вот чувствую. — Он наклонился к ней, и его дыхание коснулось ее щеки. — Я пьянею от твоих поцелуев.

— Хорошо сказано, — прошептала она, поднимая к нему лицо.

Однако Флэш не принял предложенный поцелуй и отстранился.

— Не буду лгать, Брук. Я дико тебя хочу. — Он на мгновение прижался к ней всем телом, и она застонала. — Только сейчас нам нельзя отвлекаться на что‑то, кроме обсуждения. — Он взял в ладони ее лицо. — Ведь ты для этого сюда пришла, правда?

Для этого ли? То же самое она говорила себе прошлым вечером, а потом испытала восхитительный оргазм. Она не могла ни о чем думать, пока не удовлетворила страсть, затмевавшую сознание.

Ведь можно было встретиться с ним на людях, можно было взять с собой кого‑нибудь. Можно было назначить встречу у нее дома и заставить его менять Бину подгузники. Но вместо этого она пришла к нему в номер. Ему даже не понадобилось ее уговаривать. Она пришла по доброй воле.

Потому что она по доброй воле принадлежит ему.

— Нет, — прошептала Брук, запуская руки ему в волосы и притягивая его к себе. — Не для этого.

Мужчина, который создан для нее.

Вот такая мысль промелькнула в голове у Брук, когда она приникла к губам Флэша.

— В кровать? — спросил он, на мгновение оторвавшись от нее.

— В кровать, — согласилась она. — Ой! — вскрикнула Брук, когда Флэш приподнял ее. Она непроизвольно обхватила его за шею.

— Попалась, детка. — Для Брук эти слова были как музыка. — Ты хоть представляешь, что я с тобой сделаю?

Она уткнулась ему в шею:

— А ты расскажи.

— Я буду наслаждаться твоим телом, я заставлю тебя выкрикивать мое имя. Ты кончишь, а потом я дождусь, когда ты вернешься на землю, погружусь в тебя и заставлю еще раз кончить, — низким голосом проговорил он и ухватил губами мочку ее уха. — Я хочу, чтобы ты провела у меня следующие два дня.

Брук всем своим существом отзывалась на его слова, но при этом она понимала: действительность не на их стороне.

— У нас нет на это времени.

И все же искушение было огромным. Два дня изучать, насколько глубоко они связаны. Два дня наслаждения этим мужчиной и его мастерством.

— Тогда не будем терять время. — Он ногой распахнул дверь спальни, прошел в комнату и, положив Брук на кровать, снял с ее головы бейсболку. — Господи, Брук… ты хоть понимаешь, что делаешь со мной?

Она приподнялась и провела рукой по бугру в его джинсах.

— Вообще‑то да.

— Ты… — Он судорожно сглотнул, когда она села, прижалась щекой к его животу и принялась расстегивать его джинсы.

Спустив их, она засунула руку в его боксеры и вытащила наружу его член.

— Если не хочешь, чтобы я пробовала тебя на вкус, дай знать.

Флэш застонал и вцепился ей в волосы.

— Делай что пожелаешь, Брук, — прерывающимся голосом проговорил он. — Я не скажу тебе, что хочу.

Брук устремила на него внимательный взгляд, затем медленно обхватила губами головку его члена. Флэш содрогнулся, однако она быстро отстранилась и провела большим пальцем по тому месту, к которому только что прикасались ее губы.

— Ты получаешь еще один шанс, — со всей серьезностью сказала она.

— Я тебя больше не подведу. — Он ослабил хватку на ее волосах и ласково провел ладонью по ее щеке. — Можешь рассчитывать на меня, Брук… сегодня и всегда. Не важно, что мы решим, мы все равно будем вместе.

Брук чувствовала: несмотря на страсть, Флэш тоже говорит серьезно.

— Знаю, — прошептала она.

Он наклонился и поцеловал ее. Этот поцелуй был гораздо красноречивее слов. В этом поцелуе было нечто большее, чем страсть, нечто более глубокое.

Возможно, даже любовь.

Нет, нет, сказала себе Брук, она не допустит, чтобы любовь смешивалась со страстью. Тем более сейчас. Сейчас, когда им нужно утолить свое желание, а потом составить план. Ничто из этого не имеет, черт побери, никакого отношения к любви.

— Снимай с себя все, — потребовала она, убирая руку с его члена. — Я хочу видеть тебя голым.

Флэш стал поспешно освобождаться от одежды. Тем временем Брук распустила хвост и взялась за подол майки, намереваясь снять ее.

— Только будь честна со мной, Брук, — вдруг сказал Флэш, останавливая ее. — Не в сексе — во всем остальном, — добавил он. — Будь честна с самой собой.

После этого он сам снял с нее майку и спросил, глядя на ее набухшую грудь: