Два часа весны - Маша Брежнева

- Что? Она сама тебе своя фотку скинула?

- Я об этом и говорю, – выключаю телефон и убираю в карман.

- Ясно-ясно. Интересно ты учебой со студентами занимаешься.

- Отстань.

- Съешь картошечки, полегчает, – двигает в мою сторону пакет с картофелем фри.

То, что не полегчает, я знаю и так. Полегчает мне только тогда, когда я разберусь с маленькой обезьянкой, любящей покривляться на камеру.

Надо ли говорить, что весь вечер, уже придя домой, я буду залипать на эту самую обезьянку?

И только перед сном соображаю, что так и не ответил на ее фотографию. Да и надо ли вообще?

Кажется, надо.

«А вам идёт такая прическа».

Диана: «Потребовалось три часа, чтобы это понять?»

«Только вы можете ответить так вместо «Спасибо».

Диана: «Я много чего могу».

Ага, свести меня с ума, например.

«Выучить польский?»

Диана: «Только с вашей помощью».

«Я буду лучшим учителем, Абрамова».

Едва удерживаюсь, так хочется дописать «и не только польского языка, если вы захотите», но вовремя торможу.

Диана: «А вот студентка у вас плохая, да?»

Ну не в моем состоянии воспринимать такое спокойно…

«Я это скоро узнаю».

На грани. Или уже за гранью? Я запутался. Чувствует ли она сама градус своих сообщений? Понимает ли, что это производит на меня такой дикий эффект? Она сумасшедшая! Пара таких фраз от нее, и последние волевые установки полетят в сторону.

А пока мне в душ надо перед сном...

Диана

Егор держит своё слово – ведет нас в другую кофейню, не в ту, где работает обиженным моим равнодушием мальчик.

Ворошилов терпит все наши капризы: Свете – капучино на миндальном молоке, Мире – на обычном, мне – макиато. Света просит ни в коем случае не брать десерт (два дня подряд пирожные, ужас-то какой). Но Егорка идёт обманным путём: берет чизкейк «себе» и ставит его под носом у своей принцессы. В итоге Светка начинает подворовывать у будущего мужа, делая вид, что ей надо «только попробовать». Мы с Мирой переглядываемся и улыбаемся глазами с этой парочки.

На самом деле, Егор и Света редко показывают чувства на публике. Не то чтобы они слишком серьезные и даже обняться не могут, но в компании, как правило, дальше объятий ничего себе не позволяют. Даже среди самых близких друзей! У Миры с Денисом все иначе, от их милоты у меня иногда что-то где-то слипается. Просто им кажется, если не целоваться каждые пять минут, то планета остановится.

День проходит вполне неплохо. Мы успеваем немного погулять, пообщаться, а когда Егор и Света уезжают к себе, еще какое-то время проводим вдвоем с Мирой. У нее сегодня настроение на пять с плюсом, ну а как еще, когда такие сюрпризы с утра прилетают? Я не фанат всей этой мишуры романтичной, но думаю, тоже улыбалась бы, как подруга прямо сейчас.

А вот мой личный сюрприз случается чуть позже, ближе к вечеру, когда господин преподаватель (боже, сколько же у меня шуток со словом господин) решает поздравить меня.

Что именно стукнуло ему в голову? Без понятия.

Мы опять цепляемся к словам друг друга, я называю себя похренисткой и скидываю ему свою фотографию, а он утверждает, что будет лучшим учителем. Учителем чего, а? Если у меня могут покраснеть щеки, то сейчас они цвета спелого помидора. Снег тает, крыша едет, внутренняя кошечка отправляется на мартовскую прогулку. Или нет, в мартовский загул.

Потому что кто, находясь в адеквате, напишет:

«А вот студентка у вас плохая, да?»

Конечно, плохая! Да дура я, дура и все! Что я себе придумала? Что он мной интересуется? Что ему нравится общаться со мной? По-моему, он просто троллит меня и получает от этого удовольствие.

А в субботу у него, судя по всему, будет просто приступ троллинга на нашем «уроке».

Мне страшно…

Страшно оставаться с ним вдвоем.

Боюсь за то, что начну нести всякий бред. Хотя нет, за это не боюсь, а вот за реакцию на Стефа – очень.

В пятницу мы даже не пересекаемся на факультете. Как бы я не высматривала наглую Стефановскую мордашку, нигде не вижу. Дел по учебе хватает, я погружаюсь в сегодняшние предметы, находя в этом спасение от назойливых мыслей.

А вечером Новаковский пишет и напоминает, что завтра у нас день Х.

- Мать, что с тобой? – спрашивает Мира, когда я получаю сообщение Стефа и бледнею.

- Ты помнишь, какой завтра день?

- Суббота. И?

- Что и?

Мира думает несколько секунд, а потом у нее, видимо, включается «лампочка».

- У тебя же свидание со Стефаном Яновичем!

- Да не свидание это! – сразу злюсь. Не надо называть это таким громким названием.

- А где? – продолжает Мира, у которой сразу появился интерес к моей персоне.

- Тебе в рифму или как? Не знаю. Он написал про какой-то парк.

- Ммм, парк! Попу на лавочке морозить… Красиво!

- Я не собираюсь попу морозить!

- Так ты попроси, погреет, – хихикает Мира и понимает, что против нее использован ее же прием: я хватаю подушку со своей кровати и швыряю в сторону Ветровой. А что за намеки дурацкие? У них со Светой совсем совести нет!

- Я вообще больше ничего не скажу, – заявляю, вытягиваюсь на кровати и собираю руки на груди.

- Да и не говори. Экономь слова, тебе завтра понадобится весь твой словарный запас для словесной борьбы с Новаковским.

А вот тут она права, не поспорить. И сам Новаковский это только подтверждает очередным сообщением.

Стефан: «Ваши нервы готовы к завтрашнему дню?»

Нервы, голова, сердце, что там еще у меня есть? Всё готово. Наверное…

* * *

Он сидит на лавочке, вальяжно закинув ногу на ногу. Виснет в телефоне, пока ждет меня. Некоторое время я стою в паре метров от него в нерешительности.

- Где вся ваша храбрость, Абрамова? – спрашивает Стефан, убирая телефон в куртку. Я быстро окидываю парк взглядом: мы тут не одни, к счастью. А то мне бы совсем страшно стало.

- Я вроде не на бои без правил пришла, зачем мне храбрость?

- Напомните, зачем вы пришли?

- Мне уйти? – не прошло еще и минуты, а я уже закипаю. Чертов Новаковский! Ненавижу!

- Не надо.

- Тогда к чему все это? – плюхаюсь на лавочку рядом с ним.