Слепень - Вадим Сухачевский

Невозможно было без смеха смотреть на это двухметрове страшилище. Катя прыснула, и даже сдержанный генерал Николаев впервые за то время, что Юрий его знал, не удержался от хохота.

Когда-то на своей родной Херсонщине Афанасий Хведорук не без основания слыл местным колдуном, однажды суеверные земляки даже хотели его спалить вместе с хатой, но его спас Глеб Бокий,[24]разыскивающий подобных уникумов для своей спецлаборатории.

После крушения Глеба Бокия хотели было и Афанасия отправить вслед за ним на тот свет, но сочли сумасшедшим и упекли в психлечебницу. Там-то его через год и обнаружил Юрий, сумел, пользуясь своим положением в Тайном Суде, с помощью своих поднадзорных[25]вытащить его оттуда, приютил, обогрел, не раз потчевал портвейном «Бело-розовым», который был Афанасием особенно любим. Взамен Афанасий, благодаря своим удивительным способностям, не раз оказывал ему поистине неоценимые услуги. Когда, однако, над Юрием сгустились тучи, он, Афанасий, будучи по природе своей несколько трусоватым, дезертировал назад, в психлечебницу, перед этим выклянчив у Юрия кота Прохора, с которым у него-де обозначилась какая-то духовная связь. Впрочем, и там, в больнице для душевнобольных, жилось ему, в общем-то, неплохо, находился он там под опекой Николаева, который тоже иногда доставлял излюбленный его «Бело-розовый».

Сейчас, соблюдая субординацию, он повернулся к генералу Николаеву, взял под козырек своего треуха и отчеканил:

– Товарищ енерал-майор! Рядовой у запаси Афанасий Хведорук докладає. Як веліло, з’явилася година в годину, в десять нуль-нуль!

– Как же ты прошел незамеченный? – улыбаясь, спросил генерал.

Юрий прежде не раз задавал Афанасию подобный вопрос, поэтому уже знал ответ, который в точности и последовал:

– Як, як… Просочився. – Он почесал за ухом Прохора, все еще сидевшего у Юрия на груди, и проговорил ласково: – Ах ты бисов сын!.. Чує, чує своих, як побачив – геть як замурчал!.. Може, отметим встречу? Як тут у вас с «Било-розовым»?

Юрий развел руками:

– Не готовился к такой встрече, так что – увы.

Катя добавила:

– Там, в спальне, шампанское осталось, так что можете…

Афанасий проговорил виновато:

– Звиняйте, барышня, вже нэма. Поки чекав товариша енерал-майора…

– Ясно, – кивнул Юрий. – Ничего, в холодильнике еще одна бутылка стоит.

– Така ж шипучка? Це ж як з вогнегасника[26]питии, – поморщился Афанасий.

– А тебе доводилось – и «з вогнегасника»? – поинтересовался генерал Николаев. – Неужто пробовал?

– Чого ж не пробувати, пробував, – серьезно ответил тот. – Да там погань одна, градусів немає, один розлад шлунку.[27]– Помявшись немного, спросил: – Може, я краще одеколон прийму? Бачив там, в спальні, на тумбочці.

– Нет уж! – отрезал генерал. – Был бы одеколон наш, отечественный, – так пей, не жалко; а там французский, за валюту купленный.

– Зрозумів, – с грустью отозвался Афанасий. – Товариш Васильцеу до Парижа зібрався, йому без французького одеколону ніяк не можна.

– Что ты тут мелешь?! – зашипел на него Николаев. – Языку-то волю не давай.

Афанасий снова взял под козырек:

– Звиняйте, товариш енерал-майор, розумію, військова таємниця.[28]Х…ню спорол… Ох, звиняйте, барышня… – И, вовсе уж потерявшись, добавил совершенно не к месту: – Служу Радянському Союзу! – после чего только молча сопел.

Юрий наконец показал генералу Николаеву листок с «комсомольским приветом» из преисподней.

– Смотрите-ка, вежливые стали, – проговорил он, дочитав, и протянул листок Афанасию.

Тот читать не стал (Юрий вообще не был уверен, что он обучен русской грамоте, все прочие навыки ему заменяло чутье), обнюхал листок с обеих сторон и сказал:

– Лиходії… Але зараз смирні. Небезпеки немає. Сміливо, товариш Васильцеу, можете йти.[29]

Вот в таких-то случаях цены ему, Афанасию, не было. Его чутью можно было доверять на все сто.

– Что ж, – подытожил Николаев, – завтрашний день у вас свободен. Я бы на вашем месте пошел на эту встречу, опасности – мне так кажется – никакой, а вот пригодиться эти упыри, чем черт не шутит, вполне могут. У них везде есть свои людишки; возможно, там, куда вы отправляетесь, тоже найдутся эти «абарак бузык».

– «Бідні, але горді»,[30]– почти точно перевел Афанасий с не известного никому языка. Вот что значит истинный класс!

– Вот-вот, – кивнул генерал и добавил: – В общем, навестите их завтра с утра, но к вечеру вы должны быть здесь. Пройдете еще один, самый важный инструктаж, а уж на другое утро – в самолет… Не забудьте, кстати, про «полтора – два кила», побалуйте этих злыдней… Впрочем, я распоряжусь, чтобы вам сейчас подвезли, нечего вам самим время тратить, – с этими словами он взялся за телефонную трубку.

– И про «Било-розовый» не забудьте, товарищ енерал, – проныл Афанасий так жалобно, что Николаев не смог ему отказать.

– Ладно, ладно, – отмахнулся, – будет тебе нынче твой «Бело-розовый».

– Ви ж мені – як тата рідний! – возликовал Афанасий.

* * *

…Просидели допоздна, пили этот самый «Бело-розовый», казавшийся под хорошую закуску очень даже ничего, говорили о всяких пустяках. Генерал, забыв о многодневной усталости, очень неплохо исполнял под гитару цыганские романсы, Афанасий был забавнее клоуна в цирке, и вечер получился хороший и беззаботный, будто не шла война и не существовало на свете всяких там слепней, «кротов» и прочей опасной и злобной нечисти. У генерала Николаева, у Юрия и у Кати не много было в жизни таких мирных вечеров, и как-то не хотелось даже на миг задумываться о том, что такой беззаботный вечер вполне может оказаться последним беззаботным вечером в их полной опасностей жизни.

Рано утром Катя и Юрий шли уже знакомым для них маршрутом. Это был путь в преисподнюю, прежде они проделывали его дважды. Юрий, как и в те два раза, нес в авоське банку, в которой находились «полтора – два кила» квашеной капустки, гостинец для подземных королей.