Четыре сестры - Малика Ферджух

от своих друзей и, когда часы на колокольне показали без двадцати, направился вместе с Беотэги, Денизой и Беттиной к Кленовой площади, где Бал нечисти был в разгаре. Красавица отплясывала бешеный рок-н-ролл со своим Чудовищем.

– Повторим, – прошептала Беттина. – Спрячемся как можно ближе к клену номер пять.

– По левому борту. Со стороны сердца, – хихикнула Дениза.

– Когда сами-знаете-кто покажет свой нос…

– Помаринуем ее немного, а потом…

– Вааааа!!!

– Что – ваааа?

– Кидаемся на нее и кричим: «Ваааа! Влюбленный от всего сердца, влюбленный от всего перца!»

– Глупо, – сказала Беотэги.

– Ага, дебильно. Зато смешно, – возразила Беттина.

Они нашли укромные местечки, одно за закрытым газетным киоском, другое за кустом львиного зева. Разделились по двое и стали ждать. Рок-н-ролл сменился вальсом. Красавица прильнула к Чудовищу.

– Они поженятся? – шепнула Беотэги, сидевшая в засаде за львиным зевом в паре с Беттиной.

– Кто?

– Красавица и Чудовище.

– Давно бы поженились… если бы Базиль был и вправду Чудовищем!

– Шарли его не любит?

– Думаю, любит.

– Они спят вместе?

– Уже сто лет. Сейчас он живет у нас и делает вид, будто ночует в папином кабинете, но все знают, что, как только погасят свет, он приходит к ней в комнату.

Беотэги потянула Беттину за рукав. Кловис и Дениза, сидевшие за киоском, тоже увидели…

Ирма Веп!

Ее фигурки почти не было видно под синим пальто, лицо скрывали капюшон и черная полумаска. Ирма Веп прислонилась к столбику, посмотрела на часы на колокольне и замерла в позе ожидания.

– Точно вовремя.

Они не двигались с места. Но не для того, чтобы «помариновать ее», как собирались. Они просто не знали толком, что надо сделать, как и когда. Кловис скорчил вопросительную мину львиному зеву. Выскочить? Закричать? Беттина покачала головой. Не сейчас.

– Когда же? – прошептала Беотэги.

Никто не знал. Они вдруг почувствовали себя глупо. Задумались, не свалить ли по-быстрому. Но сказать это вслух никто не решился.

На танцах вальс опять сменился рок-н-роллом, Чудовище купило в буфете две бутылки «Перье», подало одну Красавице, и они снова пустились в пляс. Красавице было жарко, ее макияж растекся, и она стала похожа на Чудовище.

Снова взгляд на колокольню. Ирма Веп озиралась. Заговорщики в кустах и за киоском подобрались.

– Ну? – выговорил Кловис одними губами. – Пошли?

И вдруг… С другой стороны площади показался силуэт. Это был юноша в цилиндре и черном атласном плаще.

– Эй! – прошипела Дениза. – Ущипни меня.

Все четверо ошеломленно переглянулись.

– Жюдекс!

Каким сногсшибательным чудом настоящий Жюдекс явился в их розыгрыш?

Они были так ошарашены, что забыли об осторожности. Подались вперед, пытаясь угадать лицо под маской – исполнителя роли.

Жюдекс приблизился к Ирме Веп. Его рот под маской расплылся в широкой улыбке.

– Черт! – тихо взвизгнула Беттина. – Кто этот тип?

– Влюбленный всем сердцем, – буркнул Кловис.

Вот этого никто не предусмотрел!

Жюдекс подошел ближе, и Ирма Веп улыбнулась ему. Когда он остановился перед ней, она подняла руку в черной перчатке и сняла маску. Показалось белое личико, коса упала на спину.

Выражение, озарившее в этот миг лицо Коломбы, никто никогда не смог бы описать, подумала Беттина. Это была вспышка, свет, брызнувший из ее глаз и из души, подумала Беотэги. Если счастье – искра, подумала Дениза, то лицо Коломбы стало фейерверком искр. Кловис же нашел, что никогда еще она не была такой красивой.

Они затаились в тени и молчали, сознавая, что происходит что-то непредвиденное, что-то непонятное, с чем им не совладать.

Жюдекс тоже улыбался, но маску не снимал. Он взял Коломбу под локоток и нашептывал ей что-то на ухо. Вот он показал рукой на припаркованный в двух метрах мопед.

– Он… он сейчас ее увезет!

– Не могут же они уехать и оставить нас вот так? – возмутилась Дениза.

Через долгое время (музыка на танцах успела смениться один раз, отметила про себя Беттина) Жюдекс снял наконец свою атласную шляпу и запустил пальцы в волосы. Они обменялись еще несколькими словами, которых не было слышно, потом Коломба подняла руки и сама медленно сняла с Жюдекса маску.

Наблюдателям у киоска и в кустах потребовались колоссальные усилия, чтобы не завопить. У Кловиса тихо вырвалось: «Блин!»

Этот парень без маски, который оседлал мопед и посадил позади себя Коломбу, парень, которого она обняла за талию, сияя счастьем, который преспокойно расстроил их гадкий розыгрыш и перевернул вверх дном все радости этого вечера, этот Жюдекс с красивыми темными глазами и мягкими волосами – это был Хуан.

– Блин, – повторил Кловис.

Мопед с двумя обнявшимися фигурами объехал площадь и едва не задел их, даже не заметив. Беттина только и успела увидеть две улыбки.

* * *

Пещера была просторная, с высоким потолком, что-то вроде крипты. Фонарик выхватил из тени две темные глыбы.

Гулливер и Энид не сразу поняли, куда попали. Потом они разглядели две могилы, вырубленные прямо в скале.

Дети стояли неподвижно, оцепенев от страха: страшна была темнота, страшно священное место, страшны мертвецы, появившиеся из потемок. Страшно это жалобное пение, которое шло ниоткуда и отовсюду. Да, его они и слышали, они даже были в самом его центре… Жуткое пение призрака!

ООООооооооххххоооооОООО…

– Я боюсь, – прошептал Гулливер.

Напротив открывался другой туннель, более узкий, чем тот, из которого они вышли. Сквозняк там был еще яростнее и злее.

Энид прислушалась… Ветер, музыка, накатывающая волнами… с плеском волн… с воем ветра… Она подняла фонарик к потолку подземелья.

Свод подрагивал сотнями маленьких конусов, которые свисали, как виноградные гроздья. Одна гроздь внезапно отделилась от потолка и упала прямо на них. Гулливер отскочил. Энид почувствовала, как что-то теплое, трепещущее коснулось ее шеи.

И наконец-то, наконец она поняла.

– Свифт! Это Свифт!

Нетопырь весело кружил вокруг нее, словно приветствуя.

– Он меня узнал.

Что-то, то ли рыдание, то ли смех, трепетало в груди Энид. Это «что-то» оставалось безмолвным, не в силах вырваться. Летучая мышь поднималась все выше к своду в своем странном дрожащем полете и наконец растаяла среди гроздьев.

– Смотри.

Гулливер направил круг света фонарика на скалу. Они увидели нечто грандиозное, великолепное, высеченное в камне. И все стало ясно. Энид наконец поняла, кем был призрак.

Высотой почти в два метра, на скальном выступе стояла арфа. Ее рама была вырезана в граните, но струны – настоящие, туго натянутые. Они вибрировали.

Ветер с нездешней силой вырывался из горловины туннеля, кружил по крипте, теребил струны, тряс их, терзал, оживлял тысячей своих пальцев и высвобождал пронзительное как стон вибрато.

– Море… Оно с другой стороны.

Они были в сердце утеса.

Гулливеру