Четыре сестры - Малика Ферджух

Беттина рассмеялась, помахивая бумажкой как веером.

– Вы слишком серьезны! Бросьте, это же просто шутка.

– Нет ничего серьезнее шутки, – сказал кто-то рядом. – У вас вид заговорщиков.

Это был Хуан с фисташковыми макаруни для Денизы. Беттина метнула на него взгляд. В кои-то веки он с ними заговорил! И вздумал читать нотации.

Он поставил тарелку с макаруни и поспешно отошел, всем видом давая понять, что не хочет мешать. Беттина посмотрела на друзей.

– Отлично. Я сама напишу это письмо.

– Ладно, ладно, хорошо. Я с тобой, – сказала Дениза. – А ты, Бео?

– Не знаю, – помолчав, вздохнула Беотэги.

Вернулся Хуан с молочным коктейлем для Кловиса. Он наклонился к столику.

– Кстати, – обратился он к Кловису, – ты не забыл ей вернуть?

Кловис залился краской. Девочки явно не знали, о чем идет речь, и Хуан им объяснил:

– Ваша подруга, та, что с длинной косой…

– Коломба, – сухо отрезала Беттина. – Она не наша подруга.

Хуан смотрел на стакан с молочным коктейлем, продолжая:

– Она забыла свое кольцо. Помните, в тот день, когда опрокинулся шоколад. Я нашел его в туалете на раковине. Надеялся, что она еще зайдет, – чтобы вернуть его ей. Но ее здесь больше не видели, и…

Три девочки уставились на Кловиса, тот молчал. Значит, Хуан передал кольцо Кловису. Но… почему же Кловис сказал, что нашел его в своем рюкзаке?

– Что-то не так? – поинтересовался Хуан, удивленный их молчанием.

Беттина подняла глаза. Никогда еще Хуан столько с ними не говорил. Хотя бы этим она была обязана «подруге с длинной косой». Хуан повернулся к ней. Но Беттина ничего не различила в его глазах – только рыжеватую радужку и ничего относящегося к ней. Она улыбнулась. Хуан тоже улыбнулся, вежливо, как официант клиентке.

– No problem, – сказала она. – Коломба получила назад свое кольцо.

Какой же дурак этот Кловис. Соврал исключительно ради того, чтобы набить себе цену в глазах этой воображалы.

– Коломба. Так ее зовут? – спросил Хуан. – Редкое имя.

– И слава богу! – фыркнула Беттина.

Хуан протер тряпкой их столик между блюдцами.

– Лимонаду? – предложил он. – Подарок от заведения.

Беттина поймала на себе его быстрый взгляд. И внезапно ее пронзила мысль. А что, если?..

Сердце подпрыгнуло в груди. Может быть, Хуан просто притворяется, что не замечает ее. Делает вид, будто нисколько ею не интересуется. Да, делает вид… из робости. Вот, например, предложил им лимонад… Не ей ли на самом деле он его предложил?

Хуан отошел, но недалеко, всего на несколько шагов. Как будто хотел остаться поближе к ним. К ней. Да, ей не померещилось. Он снова смотрел на нее. Он уже занимался другими клиентами, но его внимание, Беттина это чувствовала, было по-прежнему приковано к их столику.

Ее сердце билось часто, сильно. Чтобы скрыть смутившие ее мысли, она уткнулась в свою сумку, порылась в ней, достала листок бумаги и ручку.

– Я напишу это письмо.

– Если ты думаешь, что…

– Повторяю, это про-о-осто шутка!

Она писала и читала вслух:

Дорогая Коломба!

Ты меня, наверно, никогда не замечала. Но я влюбился в тебя с первого взгляда. Я буду в четверг вечером на Кленовой площади, под пятым кленом слева, со стороны сердца, на празднике Хеллоуина. Я буду одет Жюдексом-грабителем. А ты оденься роковой Ирмой Ben. И тогда я украду твое сердце. Потому что мое ты уже забрала.

Подпись…

– Как подписать? – спросила Беттина, подняв голову. – Я думаю, «Влюбленный всем сердцем».

– Уж если на то пошло! – буркнул Кловис.

– Ты это не пошлешь! – прошептала Дениза. – Это… свинство?

– Почему нет? Все равно уже написано.

– Перечитай.

Беттина перечитала письмо.

– Какие-то розовые слюни! – заметила Беотэги.

– Любовное письмо – всегда розовые слюни.

– Это ты придумала «мое ты уже забрала», «слева, со стороны сердца», всю эту ахинею?

– Нет, – призналась Беттина. – Это Базиль однажды написал Шарли письмо в таком духе.

– Какая мерзость! – с отвращением воскликнул Кловис.

– От любви и не так запоешь, – вздохнула Дениза.

– «Влюбленный всем сердцем» – это тоже Базиль?

– Нет. Женская страничка в «Пустяках».

– Ты правда прочла письмо Базиля, адресованное твоей сестре?

– Чего только не найдешь, когда сдаешь вещи в химчистку. Ну что? Alea jacta est?[12]

– Если ты так хочешь, – вздохнула Дениза.

– Я так хочу.

Взгляд Беттины стал мечтательным.

– Скорей бы увидеть физиономию этой ломаки в праздник на Кленовой площади, когда она придет на свидание и поймет, что Влюбленный всем сердцем – это мы!

* * *

Они встретились на углу улицы Видор; сгущались осенние сумерки в вихре бурых листьев. Они столкнулись лоб в лоб.

Беттина шла опустить письмо Влюбленного всем сердцем в почтовый ящик родителей Коломбы.

Женевьева отлично побоксировала с грушей.

После столкновения они посмотрели друг на друга – и обе растерялись. Покраснели. К счастью, как мы уже сказали, стемнело, и это было незаметно. Беттина не хотела говорить, куда идет, Женевьева – откуда. Смущение одной скрыло смущение другой. И наоборот.

– Я иду за Шарли в лабораторию, – объяснила Беттина. – Ты поедешь с нами домой?

Женевьева поколебалась. Она была потная, от нее пахло усталостью и боем.

Рассказать все – насколько бы было проще. А врать Женевьева ненавидела больше всего на свете. Но она представляла себе, как захихикает Беттина, как раздраженно пожмет плечами Шарли, как напишет что-нибудь ехидное в своем дневнике Гортензия, – и ей становилось страшно. Да и в глубине души было даже приятно, что у нее есть тайна.

– Нет, – сказала она. – Езжайте без меня. Мне надо кое-что купить. Я доберусь на автобусе.

Беттина улизнула, вздохнув с облегчением, что не придется выносить Женевьеву, слишком для нее честную. А Женевьева была рада отделаться от любопытной сестры, не зная, что в этот вечер той совсем не до нее.

Когда Беттина пришла по адресу родителей Коломбы, мама вдруг оказалась в холле здания. Люси Верделен была в купальнике, в розовой панаме из джинсовой ткани и с рожком мороженого-пралине в руке, но Беттину она смерила строгим взглядом.

– Мама… Откуда ты взялась?

– Ты уверена в том, что делаешь? – спросила мама, не повышая голоса (она редко повышала голос).

Беттина опустила глаза на конверт от Влюбленного всем сердцем и замерла в нерешительности.

– Это необходимо? – раздался голос отца. – Ты не думаешь, что пожалеешь об этом?

Он появился у лифта. На нем был большой пластиковый фартук цвета хаки, тот, в котором он красил бойлерную.

– Это необходимо? – ласково повторил он. – В самом деле?

Беттина зажмурилась. Пусть они исчезнут! Скорее! Она открыла глаза. Она была совершенно