Тузы и шестерки - Фридрих Незнанский

Следователь умчался, а Звягинцев остался, вытирая вспотевший лоб.

— Жаль, что тебя, Бедняков, там не было. — Звягинцев даже закатил глаза. — Вот спектакль был! Премьера!

— У меня же отгулы, — напомнил Бедняков на всякий случай.

— Да помню я, — отмахнулся Звягинцев. — Короче, этот следак в антракте сообщил и некоторую полезную информацию. А именно: фирма, в которой Гарин был директором, а Резник бухгалтером, и больше там сотрудников не было, являлась «прачечной». Или, говоря по-русски: там усопшие отмывали грязные деньги. Что думаете, орлы?

Шаповалов хлопал газами. Бедняков тоже молчал.

— Я кого спрашиваю?! — завопил Звягинцев.

— Версия такая, — сказал Бедняков. — Их обоих пришила мафия — за то, что они ее обули.

— Во! — поднял вверх палец Звягинцев. — Правильно. Нароешь что-нибудь — получишь от меня отпущение грехов.

— Каких грехов-то? — поинтересовался Бедняков.

— Будущих, капитан, будущих! Вперед — волка ноги кормят!

— Ладно. — Бедняков пошел по коридору и, не оборачиваясь, бросил: — И кстати, Александр Борисович не старший следователь чего-то там, а помощник генпрокурора.

…Настала пора поговорить с экономкой Резника. Бедняков позвонил ей и договорился о встрече у покойного на квартире в одиннадцать.

Минна Иосифовна Гурвич — энергичная, молодящаяся дама лет пятидесяти пяти с пышной прической и тонкими, ухоженными руками, никак не соответствующими ее профессии, — открыла дверь своим ключом в 11.25. Прямо с порога она выдала фразу, стоившую получасового ожидания:

— Не рассказывайте мне, но я должна посмотреть!

Бедняков провел ее в ванную, где она постояла минуту в молчании, после чего решительно направилась на кухню и взялась за приготовление кофе.

— Вы знаете, такое горе! Такое горе! Сема был мне как сын. Его родители давно в Израиле, живут совсем недалеко от Иерусалима. Каких-нибудь семьдесят километров — и вы гуляете по святым местам. У них прекрасная квартира, пенсия, они хотят жить и растить внуков, но Семен ни за что не захотел ехать. И его можно понять — у него хорошая работа, квартира, средства. И их можно понять — они хотят внуков. Знаете, мы с дочерью тоже давно были бы там. Но ей нужно защитить диссертацию, вы знаете, диссертация там — это большие возможности. Дамы не говорят о возрасте, но вам я скажу, мне скоро шестьдесят, а там это пенсионный возраст и приличная пенсия. Вы пейте кофе и курите, если хотите, Сема всегда курил в доме. Я уже телеграфировала его родителям, возможно, они захотят похоронить сына на Святой земле, как вы думаете? Ну да, я понимаю, вам все равно. Вам с молоком или покрепче?

— Вы давно знали Резника? — Беднякову пришлось прервать этот словесный поток, который, видимо, мог не иссякать часами.

— Уже больше года. С его мамой мы познакомились в еврейском обществе. Знаете, раньше люди скрывали свою национальность, но мы всегда держались вместе. У Розы Моисеевны — это мама Семена — были уже билеты на руках и большое горе. Семен оставался один и отказался от очень хорошей партии — девушка-умница, музработник, правда с ребенком.

— Понятно, и вы согласились помочь.

— Конечно, их можно понять! Мальчик остается один, как он будет жить, что он будет кушать?

— Давайте вместе посмотрим, возможно, что-нибудь пропало, — предложил Бедняков, устав от подробностей.

— Но вы же сказали, это самоубийство?!

— И тем не менее давайте посмотрим.

Они прошлись по квартире. Минна Иосифовна добросовестно заглянула во все шкафы, ящики стола, бар, прошлась взглядом по книжным полкам, сняла картину и совершенно спокойно открыла и закрыла пустой сейф. Немного подумала, потом повторила обход и, усевшись в кресло, стала загибать пальцы.

— Здесь был компьютер, а его нет, — указала она на рабочий стол Резника. — В спальне пропала коллекция этих ужасных ножей, в баре отсутствует полбутылки водки. Это все, молодой человек.

— Компьютер и кинжалы мы забрали на экспертизу, — пояснил Бедняков.

— Значит, только полбутылки водки.

— А сейф?

— Что — сейф?

— Он взломан.

— Так это было давно, — махнула она рукой.

— Что было давно?

— Семен потерял ключ.

— И?

Фонтан Минны Иосифовны почему-то иссяк, и Беднякову приходилось теперь буквально по слову выжимать из нее информацию.

— Позвали слесаря.

— Какого, откуда и почему вы в курсе?

— Конечно, я в курсе. Кто его, по-вашему, звал?

— Продиктуйте мне его координаты, хотелось бы с ним поговорить.

— Петр Петрович его зовут, телефон у меня записан. — Она отправилась в прихожую за сумочкой и, отыскав записную книжку, продиктовала номер.

— А фамилия, где работает?

— Фамилию я у него не спрашивала. Раньше, давно, работал в местном ЖЭКе, теперь на пенсии, но клиентура у него большая, специалист он просто золотые руки.

— И этот Петр Петрович дрелью вскрыл сейф?

— Представьте себе, да.

— И в сейфе все было на месте?

— Не знаю, меня при этом не было.

— Но вы уверены, что дрелью. Может, он подобрал отмычку?

— Молодой человек! Вы не видели этот ключ. Представьте себе звезду Давида. Представили? Так вот таких же, только восьмиконечных, там на одной оси было надето пять штук, и все по-разному наклонены и повернуты. И можно подобрать такую отмычку?! А кто еще потом стружку пылесосил?

— Вы?

— Вы еще спрашиваете!

— А когда это было, число можете помнить точно?

— Семнадцатого.

— Мая?

— Конечно. Моя Риточка еще делала доклад, и я торопилась домой, чтобы приготовить ей что-нибудь вкусненькое. Эти конференции, они так истощают, вы знаете?

— То есть семнадцатого мая приходил слесарь, — уточнил Бедняков. — А когда Резник потерял ключ?

— Он мне сказал: «вчера», но вы же понимаете, что это могло быть и позавчера.

— Он что, редко им пользовался?

— Нет, но, если бы вчера, он бы расстроился и не пригласил даму.

— Значит, накануне у него была девушка? Он сам сказал?

— Нет, вы знаете, он никогда мне ничего не рассказывал. Но я же как раз шестнадцатого покупала ему продукты, а уже на следующий день отсутствовали баночка икры, баночка оливок, полтора килограмма винограда и две бутылки шампанского. Вы мне скажете, что он сам все это съел? И он сам читал дамский журнал «Вог»?! Эти журналы он покупал, исключительно чтобы их листали его гостьи, пока он варит кофе.