Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас

— Это лунный камень, привезенный из королевства Рухуна[26]. Оно находится на острове далеко на востоке, за Персией и за пределами Великого шелкового пути, — сказал принц. — Луна, лунный камень и серебро — все это символы девственности и непорочности. Ты будешь носить этот кулон в знак того, что ты отделена от мира, будучи моей sorror mystica. У нас с магистром Руанно тоже есть по камню. Я ношу бриллиант, обрамленный золотом, как символ солнца, а у него — гематит, обрамленный в железо и медь, — символы земли.

С этими словами он надел цепочку ей на шею. У Кьяры никогда раньше не было своих украшений. Было странно ощутить незнакомую тяжесть у себя на шее. Вместе с тем ей нравились мягкие складки этой непонятной хламиды-балахона, от которой веяло свежестью и пахло полевыми травами.

— С этого дня ты будешь формально значиться в свите моей сестры Изабеллы, герцогини Браччанской, которая живет во дворце Медичи. Она знает, что ты будешь помогать мне в моей великой работе. Она даст тебе обычную одежду и назначит пару несложных обязанностей, чтобы предотвратить ненужные сплетни. Однако всякий раз, когда я пошлю за тобой, ты должна будешь явиться в мою лабораторию. Когда будешь приходить сюда, на тебе не должно быть ничего, кроме этой хламиды и лунного камня. Поняла?

— Да, — коротко ответила Кьяра, надеясь, что на этом их разговор закончен.

Однако принц и не думал торопиться. Повернувшись лицом к чужеземцу, он сказал:

— Магистр Руанно, подайте мне реликвию. Завтра я верну ее в собор Святого Стефана.

Тот, соблюдая все надлежащие церемонии, вручил ему ковчег. Принц принял его и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Когда он открывал дверь, Кьяра услышала скрип кожи и шарканье ног стражников, которые мигом выстроились вокруг своего господина.

— Святые угодники! — воскликнула Кьяра. — Мне срочно нужно за ту черную штору.

Магистр Руанно по-доброму усмехнулся, молча указал на штору и тоже удалился. Девушка быстро шмыгнула за штору и нашла там обещанный бело-голубой фарфоровый сосуд и чистые полотенца. Она почти ожидала, что из нее польется черная вода, но все было как обычно.

Когда она вышла из-за шторы, в комнате никого не было. Ее прежняя одежда тоже куда-то исчезла. Лишь кристаллы на полках все так же блестели при свете свечей и черепа смотрели на нее своими пустыми глазницами.

«Что же мне делать? — подумала она. — Куда идти? Как они могли просто взять и бросить меня здесь? Я ведь даже толком не знаю, где я, и как выбраться из этого места? Или это еще одно испытание? Но не могу же я здесь вечно оставаться. Нужно попытаться найти дорогу самой».

Она толкнула дверь, и, к ее удивлению, в коридоре ее уже ждала женщина — невысокая, полная, с пухлыми щеками, морщинистыми, как старое яблоко. Ее платье, рукава и головной убор были достаточно изящны, но не украшены золотом, серебром или драгоценными камнями. Рядом с ней стояла невысокая гончая собака черно-белого окраса с коричневыми подпалинами и длинными шелковистыми ушами. Ошейник из блестящей фиолетовой ткани на собаке по виду напоминал шелк. В отличие от наряда женщины, лишенного каких-либо украшений, собачий ошейник был щедро расшит жемчугом и какими-то фиолетовыми драгоценными камнями на серебряной нити.

— Я донна Химена Осорио, — представилась женщина. — Я кровная родственница покойной герцогини, — женщина перекрестилась, — донны Элеоноры Толедской, упокой Господь ее душу. Я заведую гардеробом донны Изабеллы, герцогини Браччанской, сестры принца. А это, — она указала жестом на собаку, которая посмотрела на Кьяру своими умными темными глазами, — Рина. Теперь следуй за мной.

— Я хочу домой, — неожиданно сказала Кьяра. До того как она произнесла эти слова, она даже не подозревала, как соскучилась по дому. — Моя бабушка будет обо мне беспокоиться, и мои маленькие сестрички будут по мне скучать. Пожалуйста, донна Химена, отпустите меня домой. Я прошу вас. Всего на один час — никто даже не узнает.

— Принц запретил это.

— Пожалуйста.

— Твоя бабушка знает, где ты. Откуда, по-твоему, принц узнал твое имя и имя твоего отца? Уж не знаю как, но магистр Руанно все разведал для него и сам поговорил с моной Агнессой, ведь так ее зовут?

Кьяра кивнула, не зная, что сказать на это.

— Теперь пошли со мной.

Женщина деловито зашагала по коридору, не оборачиваясь. Кьяра задумалась. Кажется, эта донна Химена совсем не удивилась, увидев девушку в странном наряде, с распущенными волосами и древним камнем в серебряной оправе на шее. Неужели здесь такое часто происходит?

Донна Химена исчезла за поворотом, и Кьяру снова охватил ужас — ее что, просто бросят в этих каменных коридорах после всех мистических ритуалов инициации? Вряд ли… Ну а вдруг?

Она подобрала край своего странного облачения и побежала за донной Хименой и ее собачкой Риной.

Вилла ди Кастелло

21 апреля 1574

Неделю спустя

Франческо де Медичи вошел в комнату, где лежало тело его отца. Вечернее богослужение уже закончилось, но вилла ди Кастелло все еще полыхала огнями факелов и свечей.

Козимо де Медичи, первый великий герцог Тосканский, целеустремленный, беспощадный и тщеславный человек, посвятивший свою жизнь возвеличиванию своего рода, своего города и самого себя, умер примерно час назад. Его тело, когда-то такое крепкое, за последние месяцы болезни и неподвижности словно усохло. Он выглядел стариком, гораздо старше своих пятидесяти пяти лет, глаза ввалились, кожа обтягивала череп. Елейное масло блестело на лбу, губах и тыльных сторонах ладоней.

Все в комнате поклонились новому великому герцогу, даже священники. Некоторые присели в более глубоких реверансах, чем остальные. Новый великий герцог подметил каждую деталь, измерял каждый наклон головы и сгибание колен. Ничто не ускользнуло от его внимания.

Однако он начал с того, что встал на колени возле тела отца и прочитал De Profundis[27].

В принципе ему было все равно, будут ли прощены творимые отцом беззакония, но он хотел, чтобы его собственное правление началось с публичного акта сыновнего почитания, который его секретари могли бы описать в письмах папе римскому, а также всем королевским домам Европы.