Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

— Сэм, — сказала она. — Где твои глаза, Сэм?..

— Они мне больше не нужны, — ответил Оракул очень тихо. — Я и так вижу тебя. Всегда. В любом обличье.

Отродья смущенно отодвинулись от этих двоих, и, отводя глаза, попятились, сбились в кучку, тихонько ступая, вернулись на дорогу. Впрочем, ни Сэм, ни Аранта даже не заметили этого. Тонкие пальцы Оракула медленно скользили по лицу девушки, и она смотрела на него, не отрываясь.

— А где Лей? — спохватилась вдруг Рада, в тревоге оглядевшись по сторонам.

Подорожник осторожно встряхнул сомлевшего Петрушку и поставил его на ноги. Дурачок цеплялся за подставленный локоть сердобольной Жюли и все оборачивался на Мангу — воплощение всех своих детских страхов. Страшная Манга плакала и что-то бормотала, уткнувшись мокрым носом в плечо слепого. И по его тонкому бесстрастному лицу тоже текли слезы.

Привычный мир Петрушки Жмыха, глупого сироты, рушился с каждой секундой, и он не понимал, радоваться этому или огорчаться.

— Вон они! — воскликнула Рада.

У дороги под деревом сидела Нета, озабоченно склонившись над безжизненным телом Лея. Корабельник в несколько стремительных шагов оказался рядом с ней. Лекарь поспешил следом.

— Ну, что? Он ранен? — спросил Учитель, опускаясь на колени в пыль.

— Нет, не ранен, — ответила Нета, не сводя глаз с лица Лея. — По-моему, он умирает.

— Еще чего, — пробормотал Лекарь, тоже склоняясь над бледным летуном. — Я ему умру!..

Он быстро ощупал тощее тело, взялся за безвольное запястье.

— Ну, я же говорю, — Нета сумрачно ответила на его озадаченный взгляд. — Ничего не сломано. Ни царапинки. Пара ушибов. А жить не желает.

— Ты его подержишь, Нета?

— Не удержу одна, Лекарь. И с тобой вдвоем не удержу. Он хочет умереть.

Лекарь оглянулся на стаю, его взгляд остановился на Алисе.

— Не надо, — Нета тронула его за рукав. Лекарь удивленно взглянул на нее, она отрицательно покачала головой и позвала: — Жюли!.. Помоги, пожалуйста.

Жюли с готовностью присела рядом и взяла в свои ладони холодные руки Лея. Лекарь положил руки на его еле-еле вздымающуюся грудь, Нета опустила ладонь на лоб.

— Взяли, — скомандовал Лекарь. — Держим!.. Нета, легче. Не дави. Чуть поддерживай и все. Жюли, подыши на него.

Жюли поднесла ладони Лея к губам и дохнула. Он вдруг открыл глаза, и странная усмешка исказила его лицо.

— Испугались? — спросил он ломким надтреснутым голосом. — А я пошутил!

Он вскочил и, пошатываясь и пританцовывая, пошел по дороге прочь от стаи, оглядываясь на ходу и выкрикивая:

— Я пошутил! Я всегда так шучу! Потому что я подонок… я бросил своих друзей и посмел не подохнуть, когда их убивали! Я бросил своего Учителя… он был старый… — Лей странно всхлипнул и сжал кулаки. — Алиса!.. Посмотри на меня!.. Я же подонок, да? Ты поэтому меня не любишь, правда? Потому что я трус и подонок?.. Но я готов… хочешь? Я готов отдать тебе всю свою никчемную кровь. Хочешь, Алиса? — он рассмеялся и тут же захлебнулся — алая струйка выплеснулась изо рта и потекла по подбородку.

Лей сел на землю, улыбаясь и кашляя. Отродья бросились к нему.

Только Алиса осталась на месте.

— Алиска, ты что?.. — Рада оглянулась на подругу, в ее голубых глазах стояло удивление. — Беги, помоги ему!.. Он же из-за тебя это… Он же все из-за тебя…

Алиса отвернулась и зажмурилась, подняв лицо к небу. Она изо всех сил стиснула кулаки, из-под сомкнутых ресниц показались слезы.

— Не трогай ее, — тихо сказал Умник. — Пустите. Дайте я.

Он отодвинул в сторону Лекаря и присел рядом с Леем на дорогу.

— Тебе помочь? — спросила Нета.

Умник молча мотнул головой и положил руки на плечи Лея. Кровь все текла, капала с подбородка на грудь. Корабельник стиснул зубы, на его посеревших щеках ходуном ходили желваки. Люция держалась за его рукав и откровенно плакала, Рада тоже всхлипывала, спрятав лицо на груди у Подорожника. Тот растерянно гладил ее волосы и старался не смотреть на кровь, казавшуюся неестественно красной на рубахе Лея и темными грязными бусинами сворачивающуюся в пыли.

— Слишком много крови, — отрывисто бросил Лекарь. — Умник, поторопись.

Умник молча смотрел в глаза Лея, уже начавшие тускнеть, и не было в его взгляде ни жалости, ни осуждения, ни волнения — только безграничное понимание и спокойствие. И кровь остановилась. Еще несколько капель сорвались с подбородка и упали в пыль, но это было всё.

Умник выпрямился. Его сильно качнуло, и Птичий Пастух сразу подставил ему здоровое плечо.

— Теперь держите его, — сказал Умник севшим голосом.

Лекарь, Нета и Жюли поспешно склонились над Леем.

— Дайте-ка мне, — подошедшая Аранта мягко улыбнулась.

— Позвольте ей, — кивнул Слепой Оракул. — Сильнее ее целительниц не было… пока она не стала Мангой.

— Ай-яй-яй, — протянула Аранта ласково. — Как же ты так испачкался, дружочек?.. Дай-ка, я подую…

Она тихонько дунула Лею в лицо, и он открыл глаза, недоуменно осмотрелся по сторонам.

— Рада, Люция, воды, — отрывисто бросил Корабельник.

Люция уже откупоривала трясущимися руками фляжку, Рада несла другую. Аранта плеснула воды в ладони и бережно омыла лицо несчастного летуна. Кудряш достал из мешка чистую рубаху.

— Солнышко-то садится, — тихо произнес Оракул, поднимая к небу слепое лицо. — Вам надо поторопиться, дети.

Алиса сидела поодаль от всех на большом камне, наполовину скрытом зарослями алого кипрея. Она плакала.

До маленькой бухты, надежно укрытой между двух скал, отродья добрались только к ночи. Бухточка была сказочно красива в лунном свете, и, если бы они не были так измучены, непременно оценили бы прелесть картинки, которой еще добавляла романтики потрепанная шхуна, когда-то поставленная на якорь безвестными путешественниками или пиратами, да так и оставленная медленно разрушаться среди прибрежных камней.

Оставив стаю на берегу, Корабельник полетел на разведку. В последний момент Нета все-таки увязалась за ним — ясно было, что она не отстанет, и Учитель махнул рукой. Она не оставляла надежды найти на шхуне потерянного Тритона, и больше, казалось, ее вообще ничего на свете не интересует.

Корабельник осмотрел рубку, спустился в трюм, проинспектировал канаты и цепи и остался доволен: посудина была старой, но достаточно крепкой, без видимых повреждений, хоть сейчас снимайся с якоря. Нета, с трудом сдвинув с места заклинившую дверь, протиснулась в матросский кубрик — там было пусто и пахло плесенью и пылью, — а потом отправилась в капитанскую каюту.

В каюте кто-то жил. На койке валялось скомканное суконное одеяло, в лампе оставался керосин, и, самое главное, стеклянный колпак лампы был еще теплым!.. Нета зажгла лампу и стремительно обшарила все темные углы, но никого не нашла. Чувствуя, что сейчас заплачет от отчаяния, она заставила себя успокоиться, потом остановилась посреди каюты и закрыла глаза. Чужое присутствие было совершенно явственным. Нета протянула руки перед собой и с закрытыми глазами стала обходить каюту, пока не наткнулась на дверь, спрятанную за вешалкой для одежды. На вешалке висели какие-то тряпки, поэтому она не заметила этой двери, когда осматривала помещение. Дверь была не обычной, а сдвижной, и пазы ее явно были хорошо смазаны, потому что она легко скользнула в сторону, как только Нета нажала на потускневшую бронзовую ручку. В крохотной комнатушке было темно и пусто, если не считать полуголой фигуры, скорчившейся в углу. В свете, падавшем из каюты, Нета увидела спину с выступающими позвонками, длинные черные волосы…