Слезы печали - Виктория Холт

— Если только мы вернемся к старой доброй жизни, то стоит обо всем забыть.

— Прошло уже почти десять лет, — заметил Эдвин.

— Мы начнем жизнь с чистой страницы, — сказала Карлотта.

Чарльз Конди взглянул на нее с улыбкой, и я подумала, что они любят друг друга.

Харриет твердо решила по-прежнему оставаться в центре внимания.

— Мы вернулись к дому… к нашему милому, уютному гнездышку, где я провела всю свою жизнь. Но от дома осталось немногое. Помню, с каким отчаянием я пыталась отыскать своих кукол. Они исчезли. Я смогла найти только кусочек обугленной ленточки… вишневого цвета, которой я подвязывала платье одной из кукол. Я храню ее и по сей день.

«Как так можно, Харриет! — сердито думала я. — Так беззастенчиво лгать при мне!»

Мы, наконец, встретились с ней взглядами. В ее глазах явно читался вызов: «Ну что ж, выдай меня! Расскажи им, что я — ублюдок, дочь бродячего актера и деревенской девчонки, что моя мать была любовницей сквайра и что „круглоголовые“ и близко не подходили к его поместью, где мы жили в качестве нахлебников. Давай, говори!»

Она знала, что сейчас я промолчу, но, когда мы останемся одни, разговора не миновать.

Эдвин наклонился в ее сторону:

— И что же случилось дальше?

— Понятно, что в лесу мы жить не могли. Мы добрались до ближайшей деревни. У нас были кое-какие драгоценности, распродавая которые, нам удалось некоторое время продержаться. В одной из деревушек мы встретили труппу странствующих актеров. Для них тоже настали тяжелые времена, свои представления они могли устраивать только тайком, ведь пуритане уже наложили лапу на страну, и к этому времени, как вы и сами знаете, все развлечения были запрещены. Театры закрылись быстро, но по дорогам все еще бродили актерские труппы. Мы с матерью присоединились к ним, и, знаете, через некоторое время выяснилось, что я обладаю актерским талантом.

— Это меня не удивляет, — вставила я, и она вновь вызывающе улыбнулась мне.

— Я сделала несколько марионеток, показала актерам свое умение обращаться с ними, и они позволили мне участвовать в представлении. Поначалу мне доверяли только маленькие роли, а потом — и главные. Но дела шли все хуже и хуже. Хотя крестьяне всегда принимали нас с удовольствием, не было никакой уверенности в том, что никто не донесет на нас. Стало слишком опасно, и мы решили перебраться во Францию. Наш корабль потерпел крушение. Моя мать погибла. Я была спасена и попала в дом друзей, где и жила некоторое время.

— Как все это интересно! — воскликнула леди Эверсли. — И кто же эти друзья?

Харриет мгновение колебалась. Она не решалась произнести имя д'Амбервиллей, если все то, что она рассказала мне, было правдой. Как можно быть в чем-то уверенной, имея дело с такой актрисой?

— Ла Будоны, — ответила она. — Возможно, вы знакомы с ними?

Леди Эверсли покачала головой. Да и откуда ей было знать семейство, существовавшее лишь в воображении Харриет?

— Позже, — продолжала Харриет, — я отправилась к Арабелле и с некоторых пор живу у них.

— В такие времена нам надо держаться вместе, — сказала леди Эверсли. Хорошо, что вы приехали к нам в гости!

— Было так мило с вашей стороны позволить мне приехать! Мы с Арабеллой быстро подружились, и она не хотела оставлять меня одну… как и я не хотела оставаться без нее.

— Я очень довольна, что вы приехали, — уверила леди Эверсли. — Я убеждена, что вы сумеете оживить собравшееся здесь общество.

— Харриет это прекрасно удается с тех самых пор, как она приехала к нам с бродячей труппой.

Это сказал Лукас. Я совсем забыла о том, что и он слушал увлекательную историю Харриет. Видимо, об этом забыла и она.

Удар был отбит с необычайной легкостью:

— О да! Что это были за времена! Когда я жила у Будонов, к нам приехали странствующие актеры. Они сыграли для нас спектакль, а потом я рассказала им о том, как мне удалось попутешествовать с актерами, и они предложили мне исполнить одну из ролей.

Наверное, им очень понравилась моя игра, тем более, что их только что покинула одна из ведущих актрис, и они попросили меня помочь им. — Сделав паузу, она продолжала:

— Я честно признаюсь…

«Да разве ты можешь в чем-то честно признаться, Харриет?» — подумала я. Должно быть, она прочитала это в моих глазах, потому что едва заметно улыбнулась. Притворяясь, она выглядела еще обольстительней, чем обычно, и я понимала, что все присутствующие очарованы ею.

— Конечно, Ла Будоны прекрасно относились ко мне, но жить у них было нестерпимо скучно. Я попросила у них позволения на некоторое время уехать с актерами… просто ради разнообразия. Старые воспоминания вновь ожили во мне, и Ла Будоны отнеслись к этому с пониманием. Они считали, что во мне погибает великая актриса, и, услышав о том, что труппа будет гастролировать в Париже, при королевском дворе, согласились отпустить меня. Я отправилась с актерами, а по пути нам посчастливилось заехать в Контрив. Там я вывихнула лодыжку и вынуждена была остаться, а все остальные двинулись дальше. К тому времени я поняла, что жизнь странствующей актрисы не для меня, и, когда Арабелла и милый Лукас предложили мне жить у них, я согласилась.

— Все сложилось очень удачно, — сказал Эдвин. — Иначе мы не имели бы удовольствия принимать вас в этом доме.

— Ну, с таким же успехом мы могли бы познакомиться, вернувшись в Англию.

— Этого удовольствия пришлось бы долго ждать. Харриет оживилась:

— Вы помните ту пьеску, Арабелла, Лукас? Холл в Конгриве почти такой же, как и здесь. Есть и помост… просто готовая сцена. Ах, как все хорошо у нас тогда получилось! Мы должны рассказать об этом, правда?

— Мы поставили пьесу, — сказал Лукас. — Это было чудесно! Конечно, только благодаря Харриет. Всем нам досталось по роли, а Ламбары — это наши соседи-фермеры — и слуги были нашими зрителями.

— Тебе понравилось, правда, Лукас? — спросила Харриет. — Ты превосходно справился со своей ролью.

— Мне было жалко Арабеллу, — признался Лукас. — В конце ей пришлось умереть.

— Я получила по заслугам за свое коварство, — сказала я.

— Правда? — улыбнулся Эдвин. — Просто не верится, что вы способны вести себя недостойно.

— Мне выпало играть убийцу. Я приготовила отравленный напиток для Харриет, но мне пришлось выпить его самой.

— Это была французская мелодрама, — уточнила Харриет.

Леди Эверсли даже слегка раскраснелась:

— А разве мы не можем поставить какую-нибудь небольшую пьесу? Сюда приедут и другие гости, а кроме того, можно будет пригласить окрестных жителей. Как вы полагаете, возможно вновь поставить ту же пьесу?

— Ваши гости — англичане?