Матильда Кшесинская. Муза последних Романовых - Елена Ерофеева-Литвинская

…Что-то тревожное, неумолимое надвигалось давно. Каждый день приносил все более тревожные вести. Сначала это были только слухи, передаваемые из уст в уста, и казалось трудным определить, так ли плохо обстоят дела в действительности или же это паникерские настроения, распространяемые среди народа…

17 января 1917 г., в день бенефиса хора, всем участникам праздничного спектакля «Немая из Портики», среди которых была и Кшесинская, исполнявшая роль Фенеллии, стало не по себе. На сцене совершалась революция, горел дворец, и все было озарено отблесками пламени, как бы предупреждая, что и всех ждет такая же участь, только не на театральной сцене, а в жизни…

В том роковом 1917 г. многое для Кшесинской становилось последним.

2 февраля балерина в последний раз вышла на сцену Мариинского театра, которому отдала 27 лет, в благотворительном спектакле в пользу Дома труда инвалидов войны, который с высочайшего позволения организовала графиня Матильда Витте. Вместе с Фокиным Кшесинская танцевала в его балете «Карнавал»: она в роли Коломбины, он в роли Арлекина. Театр был наполнен элегантной великосветской публикой, которую через несколько месяцев сметет революционный ураган и раскидает во все стороны… Но тогда люди еще и не подозревали об этом и горячо аплодировали своим кумирам. Сверкали эполеты, переливались бриллианты, роскошные меха источали аромат дорогих духов… Представление удалось на славу, и графиня Витте пришла в восторг и от него, и от полученных сборов. Думала ли Кшесинская, что это было ее прощание с императорской сценой…

Неожиданно позвонил полицейский генерал Галле и настоятельно порекомендовал Кшесинской с сыном покинуть столицу. «Каждую минуту в городе могут начаться беспорядки, – предупредил он, – и ваш особняк, находящийся в самом начале проспекта, может подвергнуться разрушению в первую очередь». После этих слов балерина с Вовой, в сопровождении Петра Владимирова, выехала в Финляндию, где провела неделю в санатории Рауха.

Все вроде бы успокоилось, и сестра Матильды уговорила ее устроить большой обед для друзей и знакомых, как это она часто делала. Надо ли говорить, что это был последний прием, данный Кшесинской в Петербурге… Обед был задуман на 24 персоны. По этому случаю Матильда достала из сундуков и коробок сложенные туда с начала войны прелестные безделушки. У нее было много изделий работы Фаберже: целая коллекция цветов из драгоценных камней, золотая елочка, ветви которой, словно инеем, были усыпаны мелкими бриллиантами, розовый родонитовый слон, золотые рюмки.

Матильда Кшесинская с сыном

Женщина с отменным вкусом, Кшесинская любой обед или ужин превращала в торжественное, праздничное мероприятие, так же как и каждый свой выход на сцену. Она создавала красоту, продумывала каждую мелочь не только на сценических подмостках, но и в жизни, у себя дома, поэтому каждый прием в ее доме становился светским событием. Так было и в этот, последний раз, когда гости, словно что-то предчувствуя, долго не расходились…

Поразительно, что Кшесинская (как, впрочем, и все царское семейство), будучи осведомленной о положении в стране гораздо больше других, надвигавшуюся революционную грозу заметила слишком поздно…

Через несколько дней вновь позвонил встревоженный генерал Галле и посоветовал вынести все ценное из дома, так как с каждым часом положение становилось все более опасным. Крупные бриллианты Кшесинская дома не держала, хранила их у Фаберже, но, помимо них, ценностей в доме было великое множество. Все, что попалось под руку, балерина сложила в небольшую сумку на случай бегства. В тот вечер, 27 февраля, когда Матильда села обедать с сыном, его гувернером Георгием Пфлюгером и артистами балета Петром Владимировым и Павлом Гончаровым, никто не мог думать о еде, блюда на тарелках так и остались нетронутыми. И это был последний обед балерины в своем доме. Если с утра с улицы доносились единичные выстрелы, то теперь стреляли уже совсем рядом с домом. Все понимали, что надо уходить, пока в дом не ворвалась разъяренная толпа. Кшесинская надела самое скромное пальто – черное бархатное, отделанное шиншиллой, – и накинула на голову платок, чтобы не привлекать внимания. В спешке чуть не забыли любимого фоксика Джиби, который смотрел на хозяйку огромными испуганными глазами. Куда бежать? Где спрятаться? И тогда Кшесинская вспомнила о драматическом артисте Юрьеве, который жил неподалеку. Вся компания бросилась к нему в квартиру, где и провела, не раздеваясь, три дня в проходном коридоре, куда не могла залететь шальная пуля. Рушилась великая империя, а вместе с ней летела под откос и жизнь ее верноподданной… Еду приносили из дома оставшиеся верными Кшесинской слуги. Предали ее только двое: экономка Рубцова и коровница Катя, сразу после ухода Кшесинской из дома укравшая все, что плохо лежало.

Экономка балерины была вдовой известного художника Рубцова, оформлявшего дворец великой княгини Ольги Александровны. Художник часто приходил в гости и был постоянным партнером в игре в покер. После его внезапной смерти вдова с детьми осталась без средств к существованию. Кшесинская взяла их к себе в особняк и предоставила лучшие комнаты на половине для прислуги. По просьбе Матильды играющие в ее доме в баккара или в покер откладывали небольшие суммы в пользу семьи умершего художника. К 1917 г. в этом своеобразном фонде накопились немалые по тем временам деньги – 20 000 рублей. Балерина очень привязалась к дочерям Рубцовой, особенно к Наташе, которую брала с собой в поездки за границу. И вдруг человек, которому она так помогла, открыл двери особняка перед солдатами, говоря: «Входите, входите, пташка упорхнула».