Синий город на Садовой - Владислав Крапивин

— Федя, расскажи ему, ладно? А я пока к Анне Ивановне сбегаю, на две минутки! Узнаю, как она там… — И ускакала с неожиданной резвостью.

Федя слегка опешил от такого поворота. Но надо было как-то начинать разговор.

— Помнишь, ты про аппарат спрашивал? Мы кино снимаем…

Березкин выжидательно молчал. Федя спросил прямо:

— Хочешь сниматься?

— А почему… я?

— Ну, так… Мы про тебя вспомнили. Как сидели вместе в лифте. И решили: давай позовем. Нам человек нужен…

— С'странно… Меня раньше никто никуда не звал.

— Ну… тем более! Согласен?

— Странно, — опять сказал Березкин. Уже без запинки.

— Да что тебе странно-то? — Федю царапнула досада.

Березкин глянул синими неулыбчивыми глазами, помахал авоськой и вдруг признался:

— А я вас тоже вспоминал.

— Ну вот видишь! Значит, не случайно, — настойчиво сказал Федя.

Березкин вдруг посмотрел в сторону, куда убежала Оля. И опять опустил голову. Прошептал:

— А как ты думаешь, она догадалась… про тот с'случай? Ну, в лифте…

— Да ты что! — шумно возмутился Федя. — У нее же глаза-уши были заткнуты! А потом она без памяти от радости сделалась, когда я ей пленку отдал! Я эту пленку в тот день чудом раздобыл, дефицит такой… — Он, пожалуй, чересчур бурно доказывал. Потому что в глубине души был уверен: Оля догадалась. Тем более, что, когда Березкин убегал к мусорным контейнерам, из пакета капало… И теперь Оля, скорее всего, покинула мальчишек не случайно: решила, что Федя с Березкиным без нее лучше объяснятся.

Березкин опять смотрел ему в лицо — стыдливо и недоверчиво. И тогда Федя сказал со всевозможной небрежностью и беспечностью:

— Ну а если бы и догадалась? Подумаешь! Дело житейское.

Оба они глянули на значок с Карлсоном. И Березкин чуть улыбнулся наконец. И спросил:

— А почему ты мне его подарил?

— Да просто так! Чего ты удивляешься?

— Я удивляюсь, — тихо признался Березкин, — как ты угадал. Я люблю всякое такое… что летает…

"Это с'случайно", — чуть не сорвалось у Феди. Он прикусил язык. В этот миг подскочила запыхавшаяся Оля:

— Ну? Вы договорились?

Березкин потупился и чуть заметно кивнул.

Феде стало весело.

— Это — Оля, — сказал он, слегка дурачась. — Очень хороший человек. А я — Федя… А ты? Как звать-то?

И вдруг понял наконец, кого ему напоминает Березкин. Года два назад в вечерней передаче для младших школьников появилась большая кукла — забавный такой пацан Кирюша. Совсем как живой. И Березкин лицом был похож на этого Кирюшу. И показалось Феде, что имя у Березкина должно быть таким же — ласковым и не совсем обычным. И кажется, не ошибся.

— Данилка? — обрадованно переспросила Оля, когда Березкин ответил смущенно и неразборчиво.

— Да нет же! — сказал тот с неожиданной звонкой досадой. — Просто Нилка! — И объяснил доверчиво и сокрушенно: — Каждый раз, когда знакомлюсь, сплошное с'страдание. Папа с мамой придумали такое имя старорежимное — Нил! В честь прадедушки, он был знаменитый фотограф Нил Березкин!.. Он-то знаменитый, а я мучиться должен… Паспорт буду получать — переделаюсь в Данилу…

Федя и Оля переглянулись. Федя осторожно сказал:

— А какое тут мучение? Имя как имя. Ну и что же, что старинное? Данилы, Игнаты, Филиппы еще тоже недавно старинными были, а теперь сплошь да рядом…

— А Нил — это вообще здорово, — вставила Оля. — Великая река…

Нилка Березкин повеселел, но буркнул еще для порядка:

— Великая… Назвали бы уж тогда Миссисипи…

Оля смешно фыркнула, засмеялся и Федя. Нилка посопел и тоже заулыбался.

Вот так и появился в их компании Нилка, личность девяти с половиной лет, единственный сын родителей Березкиных, правнук Нила Евграфовича Березкина, который до революции был в Устальске самым известным фотомастером и репортером…

Они сходили с Нилкой в булочную, куда он был отправлен матерью за батонами. Потом проводили домой. Жил Нилка все-таки в т о м с а м о м доме. А то, что Оля не встречала его на дворе, объяснил природной "домос'седливостью"… Нилка отнес батоны к себе на десятый этаж, вернулся и сообщил, что теперь отпущен "на все четыре стороны" до ужина.

Отправились к Оле — знакомить новичка с киношным хозяйством. По дороге объяснили, какая у него актерская задача. Нилка сперва испугался:

— Я же человек без малейших с'способностей.

— Все мы без способностей. — Оля покосилась на Федю. — Научишься, лето впереди… Ой, а ты никуда не уезжаешь?

— Никуда! Папа хотел достать детскую путевку в санаторий, но я как завыл! Это чтобы здорового человека врачи мучили? С'страх такой… Да и толпа там, а я неконтактный…

— Завоешь тут, — посочувствовал Федя.

— Конечно?.. А папа с тех пор всем рассказывает: "Хотите послушать, как Нил волком воет? Спросите: "Хочешь в санаторий?" — "У-у-у-у!"

Оля засмеялась, а Федя сказал:

— Это старый анекдот. Про одного пенсионера… — Он покосился на Олю. — В общем, бородатая история. А при Ольге ни одного анекдота не расскажешь, беда прямо…

— Ну почему? Если приличные, то можно, — с пониманием заметил Нилка.

— Или детские. Про Вовочку, — разрешила Оля.

— Про Вовочку-то? — изумился Федя. — Много ты знаешь! Хочешь, как Вовочка алгебру изучал?.. Ну, вот то-то же…

Они вышли на Садовую. Тенистую, прохладную. Может быть, чуточку волшебную. Здесь не хотелось болтать и дурачиться.

— Вот она, ваза, — сказал Федя Нилке. Они задержали шаг.

— Ага… — выдохнул Нилка. — Красивая… А давайте прямо сейчас и снимем!

— Не получится, окно в тени, — объяснила Оля.

— А если дифирамбу пошире открыть? — профессионально предложил правнук знаменитого фотографа.

— Че-во? — Федя ахнул. — Какую дифирамбу? Диафрагму!.. Ох, диво ты заморское, Нил!

Нилка слегка набычился:

— Подумаешь… Я знал, да забыл.

Никто не стал смеяться, и он тут же оттаял.

— И вообще, снимать лучше, когда окно открыто, — сказала Оля. — Стекло-то бликует…

Нилка робко предложил:

— Можно ведь попросить у тех, кто там живет, чтоб открыли. Объяснить им… Не хочется, да?

— Да. Не хочется… — признался Федя.

Оля сказала:

— Вдруг окажется, что там какая-нибудь вредная тетка живет. Заорет: "Ходят тут всякие!.." А так — пока тайна. И Город — он вроде наш…