Город из пара - Карлос Руис Сафон

Сервантес оглянулся и увидел сотни таких же, отвергнутых, брошенных. Он понял, почему больше никто не видел маэстро Джордано. Художник в отчаянных попытках вернуть утраченное вдохновение и запечатлеть сияние Франчески ди Парма с каждым ударом кисти терял рассудок. Его безумие оставило след в виде незаконченных холстов, разбросанных по всему дворцу, словно змеиная кожа.

– Я давно вас жду, – произнес кто-то за его спиной.

Сервантес обернулся. Истощенный старик с длинными и спутанными волосами, в грязной одежде, с остекленевшим взглядом покрасневших глаз смотрел на него, улыбаясь, из угла зала. Он сидел на полу, перед ним – бутылка вина и бокал. Маэстро Джордано, один из самых знаменитых художников своего времени, в своем собственном доме превратился в безумного оборванца.

– Вы пришли забрать ее, правда? – спосил он.

Сервантес не знал, что ответить. Старый художник налил себе еще вина и поднял бокал.

– Вы знали, что отец построил этот дворец для меня? И убеждал, что он защитит меня от мира. Но кто защитит нас от нас самих?

– Где Франческа? – спросил Сервантес.

Художник, смакуя вино, взглянул на него пристально, с сардонической ухмылкой.

– Вы действительно думаете, что одержите победу там, где многие потерпели поражение?

– Мне не нужна победа, маэстро. Я просто хочу освободить девушку, которой не пристало жить в таком месте, как это.

– Как благородно лгать даже самому себе! – провозгласил Джордано.

– Я явился сюда не за тем, чтобы спорить с вами, маэстро. Если вы не скажете мне, где она, я сам ее найду.

Джордано осушил бокал, кивнул:

– Я не стану препятствовать вам.

Джордано поднял голову к лестнице, которая, скрываясь в тумане, тянулась наверх, к куполу. Вглядевшись в полумрак, Сервантес заметил ее. Франческа ди Парма, видение света среди теней, медленно спускалась вниз, нагая и босая. Сервантес поспешно снял плащ и прикрыл ее, сжимая в объятиях. Ее взор, полный бесконечной печали, устремился на него.

– Кабальеро, уходите из этого проклятого места, пока не поздно, – прошептала она.

– Уйду, но только вместе с вами.

Джордано в своем углу захлопал в ладоши;

– Великолепная сцена! Любовники в полночный час на лестнице, ведущей в небо.

Франческа посмотрела на старого живописца, на человека, который полгода держал ее в плену, с нежностью, без тени обиды. Джордано улыбнулся, робко, словно влюбленный подросток.

– Прости, любовь моя, за то, что я не был тем, кого ты достойна.

Сервантес хотел увести девушку, но та не сводила глаз со своего похитителя, старика, который, казалось, готов был испустить последний вздох. Джордано снова наполнил бокал и протянул ей:

– Последний глоток на прощание, любовь моя.

Франческа, высвободившись из объятий Сервантеса, подошла к Джордано и встала рядом с ним на колени. Протянула руку и погладила его по морщинистой щеке. Художник, закрыв глаза, буквально растаял от прикосновения. Перед тем, как уйти, Франческа приняла бокал и выпила вино, которое ей налил Джордано. Она пила медленно, опустив голову, держа бокал обеими руками. Потом выронила его, и стекло разбилось около ее ног на тысячу осколков. Сервантес поднял Франческу, и она предалась в его власть. Даже не взглянув больше на живописца, он направился к парадной двери дворца с девушкой на руках. Выйдя наружу, увидел, что стража и слуги ждут его. Никто и пальцем не пошевелил, чтобы задержать Сервантеса. Один из вооруженных людей держал в поводу вороного коня. Сервантес принял его не без колебаний. Как только он решился, дворцовая стража молча расступилась, не сводя с него глаз. Сервантес вскочил в седло, по-прежнему сжимая Франческу в объятиях. Они уже ехали, держа путь на север, когда пламя охватило купол дворца Джордано, и небо над Римом окрасилось в багрец и припорошилось пеплом. Они скакали день за днем, ночи проводя в гостиницах и на постоялых дворах, где монеты, которые Сервантес нашел в переметных сумах, им позволяли укрываться от холода и нескромных взглядов.

Лишь через несколько дней Сервантес заметил, что дыхание Франчески отдает миндалем, а вокруг глаз появляются темные круги. Каждую ночь, когда девушка безоглядно отдавала ему свою наготу, Сервантес сознавал, что это тело исчезает под его руками, отравленное вино, которым Джордано пожелал освободить ее и себя от проклятия, пылает в венах Франчески и изнуряет ее. На протяжении пути они останавливались в лучших местах, где лекари и мудрецы осматривали девушку, но не сумели определить болезнь. Франческа угасала днем, едва могла говорить или держать глаза открытыми, и оживала ночью, околдовывая все чувства поэта, направляя его руки. В конце второй недели пути Сервантес нашел ее бродящей под дождем по берегу озера, простиравшегося рядом с постоялым двором, где они остановились на ночь. Дождь струился по телу Франчески, а она, раскинув руки, поднимала к небу лицо, словно в надежде, что жемчужные капли, покрывавшие кожу, смогут вырвать из тела душу, пораженную проклятием.

– Ты должен оставить меня здесь, – сказала она. – Забудь меня и продолжай свой путь.

Но Сервантес, видя, как день ото дня угасает этот свет, поклялся, что никогда не распрощается с ней, что, пока она дышит, будет бороться за ее жизнь. Сплетенную с его жизнью.

Когда они преодолели Пиренеи, держа путь на полуостров, и по берегу Средиземного моря направились к Барселоне, у Сервантеса уже скопилось сто страниц. Он сочинял ночами, глядя, как Франческа спит беспокойным сном. Чувствовал, что слова, образы, ароматы, запечатленные на письме, единственный способ поддерживать в ней жизнь. Каждую ночь, когда Франческа изнемогала в его объятиях и погружалась в сон, Сервантес, прибегая к тысяче и одному обману, лихорадочно пытался воссоздать ее душу. Когда через несколько дней его конь пал перед стенами Барселоны, пьеса, которую он сочинял, была окончена, а у Франчески появился румянец на щеках и блеск во взгляде. На всем своем пути Сервантес грезил наяву, что в этом приморском городе найдет приют и надежду, а какой-нибудь задушевный друг поможет отыскать кого-то, кто напечатает его рукопись. Когда люди прочитают его историю и потеряются во вселенной эстампов и стихов, вокруг нее сложившейся, Франческа, которую он воплотил чернилами на бумаге, и девушка, умирающая каждую ночь в его объятиях, сольются воедино и вернутся в мир, где проклятие и нужду можно одолеть силой слов и где Бог, в каком бы месте он ни таился, позволил бы ему еще хотя бы один день пробыть с ней рядом.