Белое пламя дракона - Илья Крымов

Спустя час, сопровождаемый обещаниями старосты отблагодарить «как положено», Тобиус наконец вырвался на свободу и побрел к трактиру. В общем зале было темно и пусто, единственный слабый огонек светил путеводной звездой со стойки. Томас Бэйн не спал, он зачем-то протирал свои неприлично чистые пивные кружки, насвистывая какую-то мелодию, и ожидал единственного постояльца.

– Осмелюсь спросить, как прошел отел?

– Там форменный дом скорби, – выдохнул маг. – Весь род Гоферов и еще какие-то мужики собрались глазеть и нервировать бедную первотелку. Я боялся, что есть осложнения, а эта трусиха попросту перепугалась с непривычки. Пришлось успокоить, и все пошло как по маслу. Я так вымотался…

– Приятных снов, чар Тобиус.

Поднявшись к себе, волшебник не глядя бросил сумку у кровати, приставил к ней тяжелый жезл и уснул, как только голова коснулась подушки.

Он проспал всего шесть часов и, проснувшись посвежевшим, сверился со своим внутренним хронометром. Несмотря на усталость прошлой ночи, Тобиусу потребовалось меньше времени на восстановление, нежели простому человеку. Проделав все утренние процедуры, в чистой одежде и с мятным дыханием волшебник спустился в общий зал.

На фоне утреннего запустения бросалось в глаза, что один из столов завален до краев свертками из провощенной бумаги и глиняными горшками. Полюбопытствовав, Тобиус обнаружил в свертках благоухающие шматы ветчины, сала, целый сырой огузок, буженину, копченые ребрышки, белоснежный сыр и творог. В высоких кувшинах содержались жирные сливки, желтое, как солнце, масло, свежее молоко, варенец, простокваша и сметана, которую можно было резать ножом и намазывать толстым слоем на хлеб.

– Благодарности от деревенского головы, – сообщил Томас Бэйн, выходя из-за стойки. – Мартин только что заскакивал, выгрузился и дальше побег. Поздравляю с первым заработком!

– И куда я все это дену?

– Понимаю вас, чар, – кивнул трактирщик. – Могу предоставить место для хранения, у меня, знаете ли, отменный погреб и кладовка прямо под ногами.

– Буду очень признателен, господин Бэйн.

– Кстати, Мартин принес вам слюну, в отдельном горшке, я отложил его, чтобы грешным делом не перепутать с другими. Принести?

– Не стоит, я уже знаю, чем я займусь сегодня. Отнесите слюну в мою комнату, она понадобится, когда вернусь.

– А как же завтрак?

– Потом, все потом.

Тобиус покинул «Под короной» и направился к замку. Попутно он заглянул в ворота кузницы, откуда доносились мерные звуки ударов молота по наковальне. Дети играли на улице, но присматривал за ними не старик, а нескладный рыжий и довольно бледный паренек лет шестнадцати с явными следами недосыпа и веснушками на лице. Вилланы группами по несколько человек шли в поля, на волшебника посматривали украдкой с любопытством.

Алебардщиков, несущих вахту у ворот, он не знал, но они, как видно, знали его.

– К его милости, чар?

– Нет, к брату Марку. Он еще не ушел?

– Да не, он наверняка в орудийной башне.

– Это та приплюснутая толстуха с пушечными портами?

– Она самая, чар.

Тобиус прошел во внутренний двор и свернул направо. В орудийную башню вели небольшие деревянные ворота, за ними находилось обширное полукруглое помещение первого этажа, пустое, пахнущее сыростью и плесенью. Там же была и широкая лестница, ведшая сначала на второй этаж, где примерно в таком же зале некогда стояли пушки, и дальше, на плоскую крышу, огороженную парапетом. Из орудийной башни росла другая, небольшая башенка с двумя бартизанами. Некогда они, возможно, и служили для защиты замка, хотя и были расположены в несуразном для такого дела месте, но позже их переделали в две маленькие комнатки, накрыв острыми крышами.

Брат Марк расположился непосредственно в орудийном помещении на втором этаже приплюснутой башни, он сам выбрал это место в качестве своей кельи, преимущественно из-за простора и уединения. Самому монашку не требовалось много жизненного пространства, а вот рабочего – требовалось, и еще как. Помещение было заставлено разными столами, письменными и чертежными; столами, на которых выстроились сложные системы из стеклянных сосудов и трубочек перегонных кубов. Имелась также большая контора с кипами чистых и исписанных бумаг. Стены покрывали развешанные чертежи, нанесенные на отрезки тонкой кожи и вышитые на полотне изречения из Слова Кузнеца, но главенствующее место занимал все-таки большой, откованный в меди Святой Костер, причем не схематичный, а фигурный – с лепестками пламени, пожирающими Молотодержца, привязанного к столбу. Низенькая койка и миниатюрная тумбочка занимали очень мало места. Судя по постельному белью, брат Марк еще не ложился.

Когда пришел Тобиус, монах возился с одной из старинных пороховых пушек. За годы, проведенные без ухода, орудие пришло в полную негодность, деревянный лафет рассохся и развалился, саму пушку покрывали следы ржавчины, а в стволе собралось столько грязи, что ее можно было выгребать ладонями, чем и занимался брат Марк.

– Доброе утро.

– Благословенное начало дня, – согласился петрианец. – Следует посвятить этот день Господу нашему Кузнецу, вознося молитву не только словом, но и делом. – Монах оставил пушку и направился к настенному умывальнику. – Вы верите в непоколебимую силу Господа-Кузнеца и любовь Его к своим смертным чадам, чар Тобиус? Вы верите, что души наши вознесутся светозарными мечами в Его Оружейную и будут ждать часа Последнего Побоища, дабы послужить ангелам Его супротив тварей Пекла?

– Разве кто-нибудь на моем месте решился бы ответить «нет»?

Монах вытер отмытые руки и сел за стол, заваленный чертежами. Среди них попадались и свитки со сломанными сургучными печатями церковного образца. Клирик указал волшебнику на стул и взялся точить гусиное перо.

– В нашем мире, чар Тобиус, все устроено очень умно и сложно, – бесцветным голосом заговорил брат Марк. – Так сотворить мир мог только Господь-Кузнец, никому больше это не под силу. Он вложил порядок в бытие, которое до Его вмешательства было ужасающим хаосом. И завещал Он нам Заповеди, дабы они вносили порядок в жизнь людей, смиряя хаос, и делали все хорошо, правильно, целостно. Так вот порядок нашей с вами беседы будет таков, что вопросы задаю я, а вы смиренно и искренне отвечаете на них. Начнем с того, поняли ли вы меня.

– Понял. – Магам было лучше не вступать с божьими людьми в споры, если вопрос не касается жизни или смерти, особенно с братьями апостола Петра.

– Начнем. – Перо заскрипело по бумаге, монах быстрым и аккуратным почерком составил оглавление допросного листа, указал дату, свое имя, имя допрашиваемого, после чего остановился. – Чар Тобиус, верите ли вы в Господа-Кузнеца?

– Верю.

– Так и запишем: «верует». Вы религиозный человек? Посещаете службы? Исповедуетесь?

– Нет.

– Вы когда-нибудь бывали в храме божьем, чар Тобиус?