Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев

Я тогда и предложил отправить нужного нам игрока в «Динамо» (Минск). А потом, когда шум уляжется, безо всякого шума перевести его в Москву. Из одного «Динамо» — в другое.

Схему мы реализовали безо всяких проволочек, но через два дня после того, как игрок был перевезен в Минск, в «Комсомольской правде» появилась небольшая заметка, где в небольшом абзаце вся эта схема была изложена.

Мне разумеется тут же дали по мозгам — вызвали сначала на Огарева, где сидело все руководство МВД во главе с первым заместителем министра Юрием Чурбановым, потом на Лубянку — к Андропову.

Председатель ЦС «Динамо» Петр Степанович Богданов тогда ушел в отпуск, на хозяйстве остался я, как его заместитель. Мне звонит куратор: «Завтра в 10.00 к руководству МВД на Огарева. А в 11.00 — к Андропову».

Но время, когда нужно быть у Юрия Владимировича, куратор перепутал. Я, разумеется, об этом не знал, поэтому с утра занимался какими-то хозяйственными делами в клубе, потом поехал на Огарева и вижу, как навстречу бежит совершенно взмыленный помощник Чурбанова:

— Валерий Сергеич, срочно! Вас у Юрия Владимировича ждут — разыскивают уже.

Я тут же прыгаю в машину — и на Лубянку. Опоздал минут на двадцать. Вбегаю в приемную председателя, весь в мыле, запыхавшийся, а там уже стоят заместители Андропова, четыре генерала в числе которых Владимир Александрович Матросов — начальник погранвойск, Герой Советского Союза. Меня увидел: Думал, — говорит, — по делам вызвали, а оказывается опять из-за «Динамо!

Я тогда был полковником. Попытался было пропустить Матросова вперед себя, но тот отказался наотрез:

— Ты кашу заварил, вот теперь первым туда и иди!

Кабинет у Андропова был сильно притенен — из-за тяжелой болезни ему было трудно смотреть на яркий свет. И вот из этой сумрачной глубины, с противоположного конца комнаты выходит Юрий Владимирович и говорит мне: «Да, товарищ Сысоев, заставляете ждать себя».

Тихо так говорит, спокойным голосом, от чего по спине сразу ручьями пот. Не от испуга, а от какого-то ощущения близких неприятностей. Кроме этого мне действительно было крайне неловко от того факта, что я опоздал. До сих пор ненавижу опаздывать — лучше приеду на час раньше, будь то самолет, или какая-то встреча. А тут еще и сам факт: первый раз в жизни к Андропову вызвали. Мы же всегда о Политбюро думали, что там собраны самые-самые. Боги, так сказать. Это потом, много позже я понял, насколько там все разные.

Потом я разумеется разобрался, почему все так произошло: куратор, сообщая мне о встрече, взял календарь, где был расписан весь график, и посмотрел не на ту строчку. Вот и ошибся по времени. Но я же не мог в этой ситуации подставлять человека? Начал было извиняться: «Юрий Владимирович, простите, ну, вот так уж получилось…» — «Ничего, ничего, садись».

Потом уже совсем мирно Андропов спросил:

— Чего ж вы там наделали-то?

Я начал было объяснять: мол, это не мы, это Минск. А он уже более сурово отвечает:

— Вы мне сказки-то не рассказывайте. И запомните раз и на всю жизнь две вещи. Вы человек молодой, у вас еще впереди много, надеюсь, будет работы. Никогда не ходите по коридорам власти с «троекуровскими щенками». И никогда не пытайтесь самого себя обмануть, потому что в этом случае все заранее будут знать, что вы обманули. Не надо мне сейчас ничего рассказывать — я прекрасно все понимаю. Но что мешало сделать все грамотно, без всех этих хитроумных комбинаций? Оформить, как личную просьбу всей семьи и всей спортивной общественности Свердловска? Ну а теперь, раз уж кашу заварили, летите в Свердловск и Минск, со всеми полюбовно договаривайтесь.

Я выслушал, и говорю: «Юрий Владимирович, все понял».

Когда из горьковского «Торпедо» мы приглашали в «Динамо» Михаила Варнакова с Владимиром Ковиным, я за день летал в Горький трижды. Утром туда прибыл, с игроками все уладил, вернулся в Москву, докладываю начальству. Меня спрашивают:

— С родителями встречались? Они не возражают?

— Я опять в аэропорт — к родителям. Заручился их согласием, прилетел в Москву, доложил. Мне в лоб очередной вопрос:

— С местными властями вопрос урегулирован?

Я отвечаю, что вроде бы да, все в порядке, руководители клубов договорились между собой на этот счет, но слышу:

— Вы обязаны лично побеседовать с обеими сторонами и в этом убедиться.

Вечером я в третий раз отправился в Горький.

Это к легендам о влиянии КГБ на «Динамо». Андропов не хотел, чтобы кто-то мог упрекнуть органы в том, будто они насильно забирают игроков в «Динамо» и тем самым добиваются для команды исключительных условий. К таким вещам он относился крайне щепетильно.

* * *

Андропову вообще был свойственен очень государственный подход к любым проблемам. Взять хотя бы ситуацию с Виктором Васильевичем Тихоновым. Ведь это именно Юрий Владимирович в свое время настоял на том, чтобы Тихонов вернулся из Риги в Москву и возглавил ЦСКА. Вызывал его к себе трижды, уговаривал принять клуб. Мы в «Динамо» когда узнали об этом, то даже у меня был некоторый шок. Понятно, что ЦСКА нужен тренер, но и нам вроде как хочется стать чемпионами — зачем же своими руками усиливать соперника?

Но такие вещи были как раз в духе Юрия Владимировича. Он хоть и не ездил на стадион сам, но очень много разговаривал о хоккее с Дмитрием Федоровичем Устиновым, который тогда был министром обороны. В какой-то момент они совместно и решили, что ЦСКА надо сохранить прежде всего как базовую национальную команду. А значит, тренер там должен быть экстра-класса.

Нас, людей профессионального спорта, во многом недозревших в те времена до подобного подхода в силу постоянной борьбы за результат, такие ситуации заставляли переосмысливать взгляды на спорт, совершенствовать их. Убирали местечковость мышления, заставляли тоже по-государственному подходить к решению проблем.

Не хочу сказать, что это было легко: спортивные амбиции все-таки «играли» сильно. Но в целом я только потом, много лет спустя понял, насколько та система была гораздо человечнее и основательнее всех последующих. Допустим, когда по итогам сезона мы ставили перед руководителями вопрос каких-то материальных поощрений, выглядело это так: изложил проблему — утром тебе звонит начальник хозяйственного управления и говорит: подготовьте письма по этому, этому, и этому вопросу. Это означало, что вопрос решен. Другими словами, не было практики обещаний, не подкрепленных действием.

Когда страна развалилась, в обиход вошла принципиально иная реальность: тебе могли постоянно что-то обещать, но никакой реализации этих обещаний не было в помине.

По тем временам я не помню ни одного примера, когда со мной при назначении и увольнении на ту или иную должность не побеседовал бы руководитель. Пусть даже не первого уровня. В новой России я с этим столкнулся. Тебя могли назначить, уволить, снова назначить — и на всем протяжении процесса ты мог вообще ни разу не пересечься с руководителем. Такие моменты неизменно рождают даже в зрелом человеке ощущение, что никто вообще не интересуется его судьбой. В том социуме, в котором мы жили — при всех его перегибах — тебя всегда было, кому выслушать. Жена игрока или работника на производстве могла прийти в тот же партийный комитет и сказать: «Васька гуляет, пьет, сволочь, помогите…». Безусловно, это могло не решить проблему, а, напротив, усугубить ее, но так уж человек устроен: ему важно, чтобы его слушали. Хотя бы иногда. Сейчас же в обиход вошла страшная фраза: «Это твои проблемы». И люди замкнулись. Стали уходить внутрь себя и пытаться решить свои проблемы в одиночку. Как могут.