Homo commy, или Секретный проект - Игорь Харичев

Вскоре корреспондентка покинула штаб, оставив Анатолия Николаевича с его сотоварищами и его проблемами.

– Да-а, крепко всё закрутилось, – глубокомысленно подытожил Сергей.

– Как я выступал?

– Хорошо выступал. Это я тебе говорю. Хорошо. Но… – Он с сомнением качнул головой. – Крепко всё закрутилось.

Анатолий Николаевич задумчиво промолчал, шагнул к окну, за которым разлеглась холодная погода. Зима подступала. Но было еще далеко до первого снега, который все менял, устраняя промозглость. Мерзкая погода. Анатолий Николаевич не любил ее.

«Мерзкая погода, – размышлял Григорий, глядя в окно машины. – Гадкая». Вместе с главным своим подопечным он ехал на ответственную встречу.

– Что там нашим проектом? – лениво прозвучал рядом важный голос. – Как его там, ПОК, МОК.

Усмехнувшись, Григорий поправил:

– КОК. Красный ответ Квасову… Нормально. Проект развивается.

– Что-то я не слышу никаких откликов. Тишина.

– Не все сразу. Надо набрать обороты. Сейчас раскручиваем тему исключения Кузьмина из КПРФ.

Последовало вялое удивление:

– Исключили?

– Да. Идиоты. Сами себе проблему создали. Очередной гонимый. Пошумим на этот счет. Наберем очки. Есть перспективная идея – взять Кузьмину псевдоним «коммунист». Представляете, в бюллетене – Квасов. А в другой строчке – коммунист. И выйдет, что Квасов не коммунист.

«А ведь молодец, – подумал Григорий. – Я даже не предполагал, что этому недотепе могут приходить толковые мысли. Псевдоним “коммунист” – хороший ход».

Местная торгово-промышленная палата располагалась в добротном, отремонтированном здании – таких в городе было немного. Уютный зал заполнили директора крупных предприятий, местные предприниматели, воротилы здешнего бизнеса. Важные, как Ротшильды и Рокфеллеры. Будто дела у них шли так же хорошо. Ничего не поделаешь, следовало заручиться их поддержкой.

Председатель палаты занял свое председательское место. Ехидный старикашка победно посмотрел на присутствующих и открыл заседание.

– Надеюсь, вы знаете, что нам предстоят выборы. Надо определяться, кого будем поддерживать. Дело серьезное. Давайте выслушаем одного из кандидатов, хорошо известного в масштабах области предпринимателя Андрея Петровича Мельниченко, весьма авторитетного человека.

Он сделал особое ударение на слове «авторитетного». Похоже, намекал. «Засранец», – решил Григорий. Подопечный, за которым он наблюдал, бровью не повел.

– Вам слово, Андрей Петрович.

Мельниченко выступал экспансивно, с азартом.

Обещал всяческую помощь, ругал федеральное правительство, которое не защищает отечественного производителя. Фейерверк слов, чересчур знакомых Григорию – подопечный неплохо изучил подготовленные им речёвки. Печалило только невероятное косноязычие подопечного. Особенно слово «это», которое нагло выскакивало каждые несколько секунд: «…Β случает моего избрания, это… буду добиваться снижения объема социальных выплат. Еще необходимо, это… снизить административное давление на бизнес. Прежде всего, это… ограничить число проверок. В разы ограничить…» Григория коробило такое произнесение речей, но что он мог поделать?

Едва фейерверк слов прекратился, открыл рот директор крупного предприятия:

– Насколько мы знаем, Квасов опережает вас.

Тут настало время Григория.

– Позвольте, я отвечу. Я отвечаю за предвыборную кампанию Андрея Петровича. Да, пока что Квасов опережает. Но разрыв сокращается. Социологические замеры показывают.

Директор состроил нечто пренебрежительное на лице.

– Это ненадолго. Квасова поддерживает губернатор. Административный ресурс подключат, не угонитесь за ним.

– Его поддерживает губернатор, нас – Кремль, «Единая Россия». – Голос Григория звучал жестко.

– Административный ресурс посильнее будет.

Григорий пустил в ход главный аргумент:

– У Кремля он еще сильнее. Придавить губернатора несложно. И не только губернатора. Компромат на всех заготовлен. На всех, – с некоторой небрежностью подчеркнул он.

Неловкая пауза повисла в помещении. Григорий добился нужного эффекта. Вязкую тишину потревожил председатель палаты.

– Хорошо, поговорим о деле. – Тон у него был примирительный. Он глянул на Мельниченко. – Как вы думаете защищать интересы местных производителей?

– Добиваться госзаказа, это… целевого финансирования…

Григорий с интересом наблюдал за подопечным. Промежуточный результат собственной работы нравился ему. Этот человек выглядел солидно, убедительно. Не какой-нибудь пахан – успешный предприниматель, радеющий за общее благо.

– Всё нормально, – говорил он подопечному, когда они возвращались. – Выступали вы хорошо. Им надо было покочевряжиться. Вые… нуться. Мол, мы тоже чего-то стоим. По-моему, додавить их реально.

– А может, послать на х… й?

– Я бы не советовал. Пусть поддержат. И публично заявят о своей позиции. Нужно их додавить.

Помолчали.

– Тебе куда? – спросил важный голос.

– В штаб. Надо еще поработать.

– Это хорошо, – прозвучало радостно. – При тех деньгах, которые я тебе плачу, нельзя рано уходить с работы.

Григорию шутка не понравилась.

– При тех деньгах, которые я получаю, нельзя работать плохо, – не без назидательности произнес он.

Утро заставило Анатолия Николаевича покинуть постель, заняться обычными утренними делами. Завтракая, он посматривал на часы. Впервые за ним должна была приехать машина. Петр получил задание каждое утро забирать его из дома.

Разбудив Николашу, Анатолий Николаевич переместился в пасмурность, в промозглость. Хорошо, что «Жигули» стояли около тротуара.

– В штаб? – уныло спросил Петр. Он всё делал как-то скучно, в миноре.

– Да.

– Сегодня много поездок будет?

– Много.

– А завтра?

– Пока не знаю. А что?

– Надо съездить масло поменять. Пора уже.

– Решим.

Анатолий Николаевич смотрел вперед. Улицы пропускали машину, позволяя ей перемещаться. Дома вежливо стояли по сторонам. «Мир в самом деле выглядит иначе из машины, – довольно размышлял он. – Более… доброжелательно. Машина – это хорошо. Она должна быть доступна простым людям. Трудящийся человек должен иметь возможность купить машину».

Штаб привычно принял его, усадил за стол, подсунул работу. Вторым пришел Сергей. Расположился напротив, уставился на Анатолия Николаевича задумчивыми глазами, вызвал своим поведением вопрос: