Время собирать камни - Елена Михалкова

– А что такое «скот заговаривает»?

– Ну, чтобы сдох у соседа, или заболел там, или ещечто…

– А ее за такие вещи не наказывают?

– Андрей, ну ты глупый какой-то просто, – покачалаголовой Женька. – Как ты ее накажешь, если она рукой махнет – и ты умрешьсразу?

– Ладно тебе, ерунду-то не говори.

– Да, ерунду? Коль! – позвала она. – Коль,скажи, отчего Федор, муж тети Фаи, умер?

– Не буду говорить, – сердито отозвалсятот, – и так все знают.

– Нет, скажи: вон Андрюха мне не верит.

– Чему не верит-то? Что ведьма его извела? Так про товсе знают.

Он отвернулся и, не желая продолжать разговор, направился кВитьке с Сенькой и Мишкой.

– Вот, понял! Муж тети Фаи был рыбак, и как-то у негокорова сдохла. Он к ведьминому дому пошел и пригрозил, что если у него ителенок помрет, то он ее дом подожжет. На другой день смотрит – теленок мертвыйлежит, а на губах у него пена кровавая. Ну, он все понял и пошел к колдуньеночью. Дом со всех сторон облил бензином и поджег!

Женька замолчала.

– Ну, и чего дальше было? – быстро спросил Андрей.

– А дальше пожар потух, только никто не знает как.Федор клялся, что, когда уходил, огонь везде был, а на следующее утро дажеследа не осталось. И изба стоит – целая и невредимая! Вот. Вечером он, какобычно, на рыбалку пошел, а нашли его тереньковские только через два дня.Плавал он по озеру, весь в водорослях, и рыбы у него глаза выели.

– Брр! – передернулся Андрей.

– И самое-то страшное, – Женька понизилаголос, – что у него на груди знаешь что было?

– Что?

– Дом Антонинин!

– Как так?

– А вот так. Рисунок был на груди: дом ведьмин, авокруг огонь горит. И не стирался ничем! Так ведьма ему метку поставила и всемостальным в науку, чтобы знали: тронут ее – умрут. Мне дедушка рассказывал, онтруп видел.

Она замолчала.

– Эй вы, там! – раздался голос Кольки. – Давайтесюда, у Витьки идея хорошая!

– Не хорошая, а гениальная.

– Что за идея? – спросил Андрей, подходя.

– Пошли бабку Степаниду пугать! – предложилСашка. – Наберем старых простыней, закутаемся в них и завтра ночью поогороду пошастаем. Мне мамка говорила, Степанида жуть как привидений боится.

– Не просто так закутаемся, – поправил егоВитька. – Основной смысл моей гениальной идеи в том, чтобы на простыняхглаза и рот нарисовать.

– Чем?

– Пластилином светящимся, мне отец его недавно привез.Он в темноте виден очень хорошо, потому что фосфоресцирующий.

– А не умрет она со страху? – засомневался Андрей.

– Степанида? Так мы же не будем у нее на горле рукисжимать, а просто издалека покажемся, и все. А можно еще в окно постучать.

– Не надо в окно, – попросила Юлька. – В окнострашно.

– Ладно, в окно не будем. Ну как, все пойдут?

– Все! – почти хором отозвались мальчишки. Женькамолча кивнула.

– Тогда нужно восемь простыней достать и пластилиномобмазать. Пойдем ко мне, пластилин возьмем, а потом у тебя, Андрюх, разрисуем.Операция по устрашению называется, – Витька сделал торжественнуюпаузу, – «Собака Баскервилей»!

Дружно начали обсуждать, кто сможет стащить простыни, и провторую фотографию как-то забылось.

Прошло достаточно времени. Мне не хочется ждать так долго,но это необходимо. Чем дольше ждешь, тем больше вываривается ненависть, иостается ее сгусток. Если бы ненависть могла убивать, то этот сгусток уничтожилбы тебя в долю секунды, растер в пыль, в жалкую кучку серой пыли… Но мне нужноне это.

Ты не чувствуешь? Ты все еще не чувствуешь меня рядом ссобой? Иногда у тебя довольное лицо, иногда озабоченное, но я никогда не вижуна нем того выражения, которое мне так нужно увидеть.

Я не вижу страха.

Подожди, подожди, еще немного, совсем скоро… Пожалуй, ужеможно знакомиться, как ты считаешь? Вот тогда, вот тогда я наконец увижу твойстрах, и услышу его, и почувствую, как зверь чувствует запах крови, и приду наэтот запах, и разорву тебя.

Ты не ждешь меня?

Два месяца спустя Тоня, Виктор и жена Аркадия Леонидовичасидели в зале почтальонова дома и слушали очередную байку самого «практикующегохирурга», как любил называть себя Аркадий. Лидия Семеновна принесла большуюкруглую самодельную пиццу, и Тоня с Виктором с удовольствием откусывали сочноетесто, щедро посыпанное ветчиной, помидорами и сыром.

– Так вот, милые мои, – разносился по комнатетакой же сочный голос Аркадия Леонидовича, – а я ему на это говорю: и докаких же пор вы будете ко мне приходить и нос свой несчастный переделывать?Каждый раз, как у вас будет новый, я извиняюсь, кумир появляться? Сейчас,говорю, вы хотите, как у Ларисы Долиной. Тогда уточните, как у Долиной допластической операции или после? Если до, то у вас такой вариант уже был, и ярешительно отказываюсь его восстанавливать!

Лидия Семеновна, покачивая головой, снисходительно смотрелана мужа. За прошедшее время Тоня успела хорошо ее узнать (Виктор хотел, чтобыТоня общалась с ней больше, но сама Тоня не была готова ни к дружбе, ни даже кчему-то большему, чем простое, дружелюбное соседство).

Много лет назад супруга хирурга работала бухгалтером накаком-то предприятии, но как только Аркадий Леонидович начал зарабатыватьдостаточно, чтобы они могли жить на его доходы, оставила свой невыносимоскучный кабинет и ненавистную работу и начала, как она сама, смеясь,признавалась Виктору и Тоне, предаваться безделью. Лидия Семеновна следила засобой, ходила в бассейн и в сауну, выучилась водить машину и иногда подвозилаТоню в город на своем ярко-синем «Опеле». Несмотря на все бассейны и сауны,Лидия Семеновна была полновата и «для моциону», как она объясняла, завела себетрех японских хинов, потомство от которых регулярно продавала, а самихсобачонок скрещивала между собой и получала новых потенциальных чемпионов.Собачьи выставки и экстерьер ее любимцев занимали ведущее место в разговорахЛидии Семеновны, и как-то раз она даже вытащила Тоню на выставку, в которойпринимал участие Веллингтон (среди своих – Велька), самый старший ифлегматичный из всех ее песиков. На выставке Тоня пыталась посмотреть всехсобак, но Лидия Семеновна решительно уволокла ее за собой в уголок, где онидобрый час приводили Вельку в порядок. Песик абсолютно безмятежно стоял настолике, пока хозяйка производила с ним разнообразные манипуляции, и тольковремя от времени устремлял на Тоню огромные черные глаза навыкате. Такие глазабыли у Тониной любимой игрушки, Чебурашки.