Время собирать камни - Елена Михалкова

– Видели мы, – кивнул Виктор, – но еще невсе. Вот, хотим прогуляться, посмотреть. Я пока только на пролетовский обратилвнимание. Кто там теперь?

– Да бизьнесмен какой-то. Для матушки своей выстроил,чтобы она, значит, с внуками нянчилась все лето. Ну, ничего плохого не скажу,люди серьезные. Не сказать чтоб приветливые или шибко вежливые, так оно сейчаси не в почете. Про тебя, Витюша, знаю, – сменила тему бабаСтепанида, – а вот красавица твоя о себе мне сама расскажет. А ты,дружочек, сделай-ка чайку. Водички вон из колодца набери, а то в ведрахзакончилась.

Подмигнув Тоне, Виктор вышел из дома. Ну, старушка сейчас изнее всю душу вывернет: как была любопытная, такой и осталась. Но вполне вздравом уме, судя по всему, никаким Альцгеймером тут и не пахнет. Беднота,конечно, ужасная. Надо бы ей деликатно денег подкинуть, вот только придуматькак.

Задумавшись, Виктор не сразу заметил невысокого, крепкосбитого мужичка неопределенного возраста с реденькой бороденкой, отдыхавшего набревне возле баньки. Топор был воткнут в здоровенное полено, валявшееся рядом.

– Добрый день, – поздоровался Виктор. – Мы кбабушке Степаниде в гости зашли, вот попросила воды набрать.

– Да я про вас знаю, – махнул тот рукой. –Она с утра уже ждет: как чувствовала, что зайдете. Давайте-ка воды натаскаем, ато так и будем за каждым чайником бегать.

Пока Степанидин постоялец доставал воду из колодца иразливал по подставленным Виктором ведрам, они разговорились. Женька, какпредставился мужичок, ожидал начала охотничьего сезона, а пока отдыхал наприроде и помогал чем может хозяйке. В деревне ему нравилось: вроде бы и отМосквы не так далеко, и лес кругом.

– Если вам помощь какая нужна, вы ко мне обращайтесь, яна все руки мастер, – отрекомендовался он. – Пока охота не началась,я тут вроде как без особого дела сижу.

Виктор наполнил чайник, отнес в дом и застал тамидиллическую картину: бабка Степанида, перетаскивая из кухни тарелки сзолотистыми печенюшками, оживленно рассказывала что-то Тоне, а та смеялась.

– И ты знаешь, милая моя, – скрипела Степанида,расставляя на столике чашки в красный цветочек, – ведь так и боялась я добани дойти, до того меня Витька, хулиган, испугал. Ну и дружки-приятели его,конечно! Только знаю я, кто придумщик-то у них был главный, – лукавоподмигнула она. – А вот и сокол твой ненаглядный. Ох проказник былмальчонка, ох и хитрец!

Тоня, отсмеявшись, взглянула на Виктора, качавшего головой судивленным видом, и спросила у старушки:

– Бабушка Степанида, а расскажите мне про Витиныхдрузей, а то из него самого слова не вытянешь.

– А что рассказывать? – удивилась та. – Ну,Шуркиных ребят ты, наверное, уже знаешь.

– Да, кроме Юли, я ее еще не видела.

– Увидишь, увидишь. Она из них всех самая маленькаябыла, как птичка ровно. И чирикала так же – голосок тоненький, чтоб не сказатьписклявый. Мужик-то ейный с детьми ее бросил и в бега подался, а куда –неизвестно. Николай у Шуры парень сурьезный, никак самый старший, а вот Сашкашалопаем всегда был, правда, нынче вроде бы остепенился и работу хорошую нашел.Вот только семьей не обзаведется, хотя сейчас, я смотрю, не особенно торопятсяс этим делом.

– А мальчик из соседнего дома, который сейчас пустойстоит?

– Андрюша-то? Андрюша хороший мальчик был. И мнепомогал, бывало, и родителей своих любил очень.

Старушка бросила быстрый взгляд в сторону Виктора, которыйрассматривал иконы в углу.

– А почему «любил»? – удивилась Тоня. – Сними что-то случилось?

– Да кто ж его знает, что с ними случилось. Толькотеперь ни Маши с Андреем, ни Андрюшеньки их нет и где они – одному богуизвестно.

Баба Степанида перекрестилась и покачала головой.

– Ну хорошо, – не успокаивалась Тоня, решиввыведать у разговорчивой старушки все, что можно. – А почтальоновы дети…Ведь их так называли, правда? Они где сейчас?

Наступило молчание. Виктор медленно повернулся к жене,устремив на нее какой-то непонятный взгляд: словно он не понимал, что за вопросона задала, и пытался перевести его на свой язык. Глаза его были холодными иудивленными. Бабка Степанида, глядя на них обоих, замолчала. Наконец Тонянеуверенно переспросила:

– Так что с ними, с детьми из нашего дома?

– Бабушка Степанида, засиделись мы у вас, поранам, – с улыбкой сказал Виктор. – Печенье у вас замечательное,спасибо вам огромное. Как дом доделаем, пригласим к себе в гости, вот тогдаТонька пирогов напечет не хуже ваших.

Тоня не верила своим ушам.

– Вить, подожди, мы же еще не договорили!

– Тонь, если ты забыла, то я тебе напомню: нам с тобойпо дому еще работать и работать. Я понимаю, вы, женщины, – народлюбопытный, но давай ты потом будешь свое любопытство удовлетворять, хорошо?

Когда Виктор начинал говорить с ней так, словно оназакапризничавший, плохо воспитанный ребенок, которого ставят на место вприсутствии гостей, она всегда терялась, краснела и не знала, что сказать. Втакие минуты Виктор сразу становился очень значительным, очень взрослым,понимающим, что нужно делать, а что не нужно, а она сама превращалась впростушку, плохо одетую и совершенно не умеющую себя вести.

– Действительно, голубки мои, бегите, бегите, потомзайдете! – закивала головой хозяйка. – Успеется еще, наговоримся –самим надоест. А пока с богом, милые мои.

Распрощавшись с бабой Степанидой, Виктор с Тоней вышли на улицу.И тут Тоню ожидал второй неприятный сюрприз. Прислонившись к забору, на травесидел неопрятный старик, от которого несло алкоголем, и, прищурившись, смотрелпрямо на них.

– А, Витенька пожаловал, да с женушкой… – хриплопроговорил алкаш. – Никак по святым местам пошли?

Он засмеялся, но приступ кашля прервал его жутковатый смех.

– Ты бы, Графка, похмелился, – брезгливо заметилВиктор, обходя старикашку.

– А ты мне на опохмелочку-то дашь? Уважишь старика,а? – Он поднялся на ноги и, покачиваясь, пошел к ним.

– Еще уважить мне тебя не хватало…

– А вот тогда я для тебя, говнюка, не Графка, а ЕвграфВладиленович! Понял, сучонок? – грязно выругался старик.

– Вить, пойдем! – потянула мужа за рукавТоня. – Он же пьяный совсем!

– Пьяный? – перевел на нее мутный взглядалкаш. – Не, я не пьяный. Был бы пьяный, я бы все твоему гаденышу сказал,все! А может, и скажу еще!

– Гляжу я, Графка, на тебя, – спокойно проговорилВиктор, – и понимаю, что как был ты дураком, так им и остался. Живешь, каксобака, и как собака сдохнешь.

Он повернулся, собираясь уходить, и потянул Тоню за рукав,но их остановило отвратительное хихиканье за спиной. Оно было настольконеожиданно, что оба повернулись и уставились на старика, обнажившего гнилыезубы.