Север в сердце - Марьяна Брай

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Солдаты стояли и не знали, что делать – смотрели на человека позади меня, но он не говорил ни слова. Он встал позади меня. Я не оборачивалась. У крыльца стояли четверо молодых мужчин. Одному было не больше пятнадцати. Он смотрел на меня, широко раскрыв глаза и тяжело дышал. Я посмотрела на него и опустила веки, указала рукой на него. Нужно было как-то дать понять, что я хочу, чтобы он вышел ко мне.

Открыла глаза, он оглядывался, заглядывал за мое плечо, пытаясь увидеть лицо человека позади. Кто он, их правитель, дежурный, дружинник? Я подозвала мальчишку ладонью, и он осторожно начал шагать ко мне. Я посмотрела на него более пронзительно, и он пошел быстрее.

- Твое имя? – я говорила не своим голосом.

- Харат, - голос парнишки снова сорвался. Да, это именно он, именно тот мальчик, который не хотя, рассказал мне, что его отец ждет Маркаш. Может вы и видели ее под опиатами, почему бы ей не появиться в теле женщины?

Я сдернула с его плеча шубу и встала на нее ногами. Провела пальцами по его лицу. Он закрыл глаза. Да, а вы, трое, думайте – что это значит. Помогите мне начать у вас междоусобицу. Только вот, не стать ли мишенью. Не будем рисковать.

- Зови всех, - я громко сказала это всем. Люди начали оборачиваться, смотреть вокруг себя, словно, ища человека, который понимает, что происходит.

- Зови! – прокричала я что есть сил.

- Ха, выдохнул мужчина за моей спиной, и люди забегали. Из домов начали выходить мужчины. Без шуб и плащей, в туниках и широких штанах. Многие не успели обуться и выбегали в меховых чунях.

- Зовииии! – я кричала еще громче, потому что не видела женщин, и тех, кто меня интересовал. Улицы стали заполняться. Я искала глазами белые головы. Но их не было. Попробуем довести игру до конца.

Я шагнула с шубы, и ноги, только – только чуть согревшиеся, коснулись холодной каши из снега и земли. Я обошла всю площадь, всматриваясь в людей. Когда поворачивала голову, замерзшие сосульками волосы царапали лицо. Сделав большой круг, я вернулась к тому месту, где стояла, но встала лицом к мужчине, что вышел за мной за ворота:

- Всех! – я прошептала ему прямо в лицо, и понимала, что силы мои заканчиваются. Я готова присесть на крыльцо, закутаться в шубу, и заснуть.

Он произнес громко какой-то звук, и снова послышались шаги за спиной. Я стояла и смотрела ему в глаза, боясь моргнуть или зевнуть. Глаза начинали закрываться. Шум в большом доме, у которого стояли мальчишки, говорил, что там что-то происходит. Гремели цепи. Я дождалась, когда они утихнут, и не оборачиваясь, пошла к воротам.

Слева и справа от ворот были костровища. Я нашла уголь, и крупно на воротах написала «Молчите, они думают, что я богиня.  Когда я обернусь, вместе говорите Макраш, и падайте на колени». Постояла минуты три, вернувшись к костровищу, и бросив в него уголек, повернулась.

Прямо за спинами мальчиков, что были, судя по всему, сыновьями главаря этого поселения, на колени упали люди в цепях. Все, кроме Драса опустили глаза в пол. Он смотрел на меня как на предателя. Мужчин было много, самое плохое – я не помню в лицо каждого, кто отправился с нами в поход. Оми и Сига стояли на коленях правее. Всех вывели из двери под крыльцом – дверь еще оставалась открытой.

Я хотела подбежать и обнять Драса, сказать, что все хорошо, что дети живы и здоровы, что в поселке мы стараемся и справляемся. Он опустил голову. Ладно, считай, что я подвела тебя, считай, потом я все объясню тебе. Гор рядом с ним старался незаметно, чтобы не забряцали цепи на руках, сжать его кулак.

- Макраш покинула их. Они не жили на одной земле. Они ходили и искали землю лучше. Земля у всех одна, Харкам, - я говорила, глядя на их правителя. Наконец, он опустил руки и подошел ко мне.

Я не стала дожидаться его, и пошла впереди, и сразу стала подниматься на крыльцо. Вокруг начали шептаться, но Харкам прервал ропот своим «Ха». Когда я подходила к крыльцу, Драс поднял глаза и быстро опустил и поднял веки. Я повторила за ним. Это означало, что все хорошо. Его туника была в засохшей крови, как и у многих мужчин, но я, как ни всматривалась в его тело, не находила свежих ран или увечий.

Меня обогнал Харат – младший сын предводителя, чей голос делился с девочкой тайнами отца. Он открыл мне дверь, и я, наклонившись перед дверным проемом, прошла в дом.

По сути, это был второй этаж. На первом жили рабы, скорее всего, те, кто не смирился со своей долей. Потому что в толпе были светловолосые и рыжие люди в плохой одежде. Они тоже рабы, но могут свободно передвигаться по стану. Наши мужчины вместе представляют силу, и сейчас их, скорее всего, «ломают». Только вот как?

Ноги сразу за порогом опустились в мягкий мех. Шкурами был выслан весь дом. В конце комнаты была каменная стена. Тепло шло именно от нее. Видимо, топили внизу, и запах был все тот же. Скорее всего, дрова поливали нефтью, потому что запах дымка от дров тоже был. В комнате было очень тепло. Два сундука, на стенах несколько луков, длинный нож, на полу куча из шкур. В углу занавеска, и там кто-то движется. Зря я сюда вошла, это его комната. Лишь бы он не подумал, что я намекаю, что жить буду с ним.

- Сарум, - Харкам вошел и произнес только это имя.

Из-за занавески вышла девушка с черными, как у него волосами, в простом прямом платье, но оно было полностью покрыто вышивкой. Орнамент был похож на его наколки, что украшали лысую часть головы.

Ее черные глаза быстро мазнули по мне, отметили, что на мне его шуба, вернулись на лицо. Она подняла бровь и выдохнула носом.

- Сарум! – уже крикнул мужчина, и она схватила покрывало с пола, накрылась с головой и вышла за дверь. Там стоял солдат.

- Я сама, - я выставила перед собой руку, и дала ему понять, что подходить ко мне не стоит.

Он коротко мотнул головой и вышел. Но следом за ним вошла женщина. У нее в руках была одежда. Она показала мне, что это для меня. Протянула широкие штаны, остальное положила на пол, где шкуры создавали ощущение, что здесь кровать.

В дверь коротко постучали. Она выглянула и вернулась с тазом – ведром. Указала на ноги. Я встала в ведро и ноги снова заныли. Слишком долго я бродила с мокрыми и голыми ногами. Лишь бы не простыть.