Луна. История будущего - Оливер Мортон

«Покой и стагнация сопряжены с проказами, — утверждает преуспевающий предприниматель-викторианец. — Движение и активность элементов земного шара относятся к главным условиям творения». Солнце обеспечивает в высшей степени желательное движение и активность, направляя ветры. Луна то же самое делает с водами, расчищая устья рек, таких как Темза и Мерси. Она выступает в качестве «нашего могущественного и неусыпного „санитарного инспектора“».

Приливы и отливы не только поддерживают чистоту, но и способствуют торговле. Отливные течения помогают кораблям и баржам выходить из портов, благодаря чему такие города, как Лондон, ежегодно экономят тысячи, если не миллионы, фунтов. Со временем приливы и отливы получат еще большее значение. Британский уголь — «солнечный свет в бутылке», как пишут в книге, — неизбежно закончится. Механическая сила приливов, преобразованная в электричество и переданная по проводам на производства, которые в ней нуждаются, может стать новым главным источником энергии для всей страны.

Спутник выполняет не только осветительную и санитарную функции — он также используется для навигации и хранения времени. Несмотря на рациональные представления Несмита, не все применения Луны имеют практическую ценность. В ней есть и более высокий смысл — ее безжизненность учит нас еще выше ценить обитаемую Землю. Кроме того, она открывает истину ранних эпох так, как больше ничему не под силу. Литейщик видит в ней планету, «в горючих недрах которой еще недавно полыхал космический огонь и грубая поверхность которой осталась в изначальном состоянии, показывая нам отметины от отливки и обжига». Разум ученого торжествует при виде этого зрелища.

Одним из двух документов, которые легли в основу британской геологии — и ее униформистской природы, — стало сочинение Джеймса Геттона «Теория Земли» (1788). Впоследствии Несмит не раз обращался к изложенным в ней рассуждениям о скалах Эдинбурга — его тезка Джеймс Холл был главным учеником Геттона. В «Теории» Геттона описывается неустанное выветривание гор и медленное возвращение морей в небо, но наибольшую известность получила ее последняя фраза: «Таким образом, на основании наших изысканий следует сделать вывод, что мы не нашли ни отголосков начала, ни предвестников конца». На Луне, однако, как пишут Несмит и Карпентер, «в ее первозданной, незапятнанной чистоте все отголоски видно столь же четко, как в тот момент, когда она вышла из-под руки Всемогущего Творца». Луна, замершая на ранней стадии планетной эволюции, открывает ученому секреты, которые не в силах открыть подвергшаяся эрозии Земля. Отголоски начала, затерянные на Земле, сохранились в небесах — древние, но вместе с тем новые.

* * *

В книге излагаются удивительные мысли, а ее язык и отступления подчас вызывают восторг. Но главным образом сочинение Несмита запомнилось не словами и не аргументами, а иллюстрациями — в частности, фотографиями.

Как ни странно, среди них почти нет фотографий Луны. Хотя к 1860-м годам астрономы уже использовали фотографию, но их снимки Луны были не слишком хороши и не годились, чтобы рассмотреть те детали рельефа, которые особенно интересовали Несмита. И все же фотографии задавали новый стандарт точности изображений, призванных показывать аспекты мира такими, какими они были. Они завоевывали популярность. И Несмит сфотографировал Луну такой, какой он ее представлял.

Отец Несмита делал эскизы пейзажей на природе, а затем удалялся в свою мастерскую, где создавал глиняные модели увиденного по эскизам и по памяти. Наблюдая за ним, сын стал считать моделирование способом мышления, который ставит навыки и опыт рук и глаза на службу логике и аналогии. Именно так он и показал свою Луну всему миру. Он делал эскизы, создавал модели, а затем, специально обучившись техникам фотографии, снимал модели в резком косом свете, подобном тому, при котором Гук изучал кратеры на алебастре. Вероятно, своими фотографиями он сильнее, чем кто-либо со времен Галилея и до 1960-х, повлиял на представления людей о Луне.

Ранее Несмит уже делал прекрасные рисунки Луны, которые получали широкое признание, — он показывал их даже самой королеве Виктории, — но фотографии его моделей получились четкими как никогда, особенно в глубоких тенях. На многих снимках показан вид сверху на отдельные элементы рельефа Луны. Некоторые, например снимок сходных по размеру крупных кратеров Теофил, Кирилл и Катарина, хорошо различимых на поверхности, когда граница света и тьмы проходит по ним примерно через пять дней после новолуния, на первый взгляд можно принять за настоящие фотографии Луны[22].

В книге есть также «снимки», сделанные сбоку или с точки зрения наблюдателя, стоящего на поверхности Луны. На одном из них видно Солнце, затменное Землей, вокруг которой сияет ярко-красная атмосфера. На другом позиция наблюдателя меняется: мы видим Неаполитанский залив, «снятый» сверху, как и участки лунной поверхности, чтобы продемонстрировать аналогичность лунных кратеров кратерам Флегрейских полей и Везувия (которые, как следует отметить, на модели Несмита кажутся гораздо более похожими на лунные, чем при взгляде с орбиты Земли).

Несколько иллюстраций — и вовсе чистейшая аналогия. Идеи Несмита о сморщивании земной поверхности в результате более медленного, чем на Луне, процесса охлаждения, прекрасно иллюстрируются фотографиями давно сорванного яблока в руке пожилого человека (его собственной). Стеклянная колба, треснувшая от небольшого расширения, демонстрировала механизм, благодаря которому, по его мнению, появились лучи, расходящиеся от Тихо и других ярких кратеров.

В романе Жюля Верна «Вокруг Луны» (1870), продолжении романа «С Земли на Луну» (1865), руководитель экспедиции Барбикен в изумлении смотрит с орбиты на лучи кратера Тихо. Поэт и путешественник Мишель Ардан говорит, что они напоминают трещины, какие расходятся по стеклу, когда в него ударяется камень: возможно, в данном случае их оставила комета. Барбикен отмахивается от этой мысли, считая, что трещины появились под действием внутренних сил. Он не просто видит это своим наметанным глазом, а подчеркивает, что «таково мнение английского мудреца Несмита».

«А этот Несмит не дурак», — поддакивает ему поэт.

Это лишь одно свидетельство того, что путешественники Жюля Верна огибают именно Луну Несмита — луну высоких круглых вулканов и высоких неприступных валов. Больше на ней нет почти ничего. В частности, на ней нет ни воздуха, ни рек, ни лесов, ни жизни. В романе Верна Луна впервые предстает необитаемой. Возможно, однажды она была обитаемой — Ардану кажется, что он видит город в руинах и акведук, — но теперь путешественники соглашаются, что она почти наверняка мертва.

Что же интересного в Луне, если на ней нет жизни? Интересен сам путь. Первый роман Жюля Верна о Луне стал первой лунной историей, в которой исследователей больше интересуют технологии, а не точка назначения. Верн говорит, что появление возможности добраться до Луны знаменует поворотный момент, когда человечество становится силой поистине планетарного значения. Несомненно, Несмиту понравилось бы (увы, я не нашел упоминаний о том, что он читал книгу, на которую оказал такое влияние) сравнение выстрела из огромной 900-футовой пушки, отправляющей Ардана, Барбикена и капитана Николя на Луну, с извержением вулкана: