Смелость не нравиться. Как полюбить себя, найти свое призвание и выбрать счастье - Фумитаке Кога

ЮНОША: Да, звучит знакомо.

ФИЛОСОФ: Женщина испытывает эти чувства, потому что на определенном этапе она приняла решение: «Я хочу, чтобы наши отношения прекратились». Поэтому она начинает искать основания для достижения этой цели. Мужчина совершенно не изменился; изменилась только ее цель. Послушай, люди – крайне эгоистичные существа, способные находить в других любые изъяны и недостатки, когда у них соответствующее настроение. Даже если у человека прекрасный характер и безукоризненные манеры, ты без труда найдешь причину невзлюбить его. Именно поэтому мир в любой момент может стать опасным местом, где ты повсюду начинаешь видеть врагов.

ЮНОША: Значит, я выдумываю чужие недостатки ради того, чтобы уклониться от выполнения жизненных задач и избежать межличностных отношений? Я убегаю от реальности, когда считаю других людей своими врагами?

ФИЛОСОФ: Совершенно верно. Адлер указывал на выдумывание всевозможных предлогов с целью уклониться от жизненных задач и называл это «жизненной ложью».

ЮНОША: Ничего себе.

ФИЛОСОФ: Да, это жесткий термин. Человек возлагает на кого-то ответственность за ситуацию, в которой он находится. Он уклоняется от своих жизненных задач, когда говорит, что все происходит по вине других людей или из-за неблагоприятных обстоятельств. То же самое происходило в моей истории о студентке, которая боялась покраснеть. Человек начинает лгать себе и выдумывать разные оправдания для своего поведения.

ЮНОША: Но как ты можешь прийти к выводу, что я лгу? Ты ничего не знаешь о людях, которые меня окружают; ты не знаешь, какую жизнь я веду, не так ли?

ФИЛОСОФ: Да, я ничего не знаю о твоем прошлом. Ни о твоих родителях, ни о старшем брате. Но я знаю одно.

ЮНОША: Что именно?

ФИЛОСОФ: Тот факт, что именно ты и никто другой выбрал твой жизненный стиль.

ЮНОША: Ха!

ФИЛОСОФ: Если этот стиль определяется другими людьми или окружающей обстановкой, то, конечно, ты имеешь право возлагать ответственность на них. Но мы сами выбираем свой жизненный стиль. Совершенно ясно, что ответственность лежит на нас.

ЮНОША: Значит, ты осуждаешь меня. При этом ты называешь людей лжецами и трусами. Ты утверждаешь, что ответственность лежит на мне.

ФИЛОСОФ: Ты не должен использовать свой гнев, чтобы отворачиваться от реальности. Это очень важный момент. Адлер никогда не обсуждал жизненные задачи или жизненную ложь в контексте добра и зла. Мы должны обсуждать не мораль, не хорошее или плохое, а вопрос мужества.

ЮНОША: Опять это мужество!

ФИЛОСОФ: Да. Даже если ты уклоняешься от жизненных задач и цепляешься за жизненную ложь, это не потому, что ты закоснел во зле. Это не вопрос осуждения с нравственной точки зрения. Это всего лишь вопрос мужества.

ЮНОША: Значит, в конце концов ты говоришь о мужестве? Это напоминает мне о том, как ты недавно назвал психологию Адлера «психологией мужества».

ФИЛОСОФ: К этому можно добавить, что система Адлера – не «психология обладания», а «практическая психология».

ЮНОША: Я помню его утверждение: «Важно не то, с каким дарованием рождается человек, а то, как он им пользуется».

ФИЛОСОФ: Очень хорошо, что ты запомнил. Фрейдистская этиология – это психология обладания, которая в конце концов приводит к детерминизму. С другой стороны, телеология Адлера – это практическая психология, где человек самостоятельно принимает решения.

ЮНОША: Психология мужества и в то же время практическая психология…

ФИЛОСОФ: Люди не так слабы, как кажется; нельзя считать, что они полагаются лишь на милость этиологических (причинно-следственных) травм. С точки зрения телеологии мы сами выбираем свой жизненный стиль. У нас есть сила, чтобы сделать это.

ЮНОША: Честно говоря, я не уверен в том, что смогу преодолеть свой комплекс неполноценности. Ты можешь называть это жизненной ложью, но, вероятно, мне никогда не удастся избавиться от чувства неполноценности.

ФИЛОСОФ: Почему ты так думаешь?

ЮНОША: Возможно, ты говоришь правильные вещи. Я даже уверен в этом – мне на самом деле не хватает мужества. Жизненная ложь – более простой выход. Я боюсь взаимодействовать с другими людьми, не хочу испытывать боль от неудачных отношений и справляться с жизненными задачами. Поэтому я держу наготове разные оправдания. Да, все именно так. Но разве то, о чем ты толкуешь, – не разновидность спиритуализма? На самом деле ты говоришь: «Ты утратил мужество, поэтому должен собраться с духом и обрести его!» Это не отличается от слов какого-нибудь тупого инструктора, который считает, что дает добрый совет, когда хлопает тебя по плечу и говорит: «Взбодрись, гляди веселее!» Но причина моего состояния как раз в том, что я не могу взбодриться!

ФИЛОСОФ: Значит, тебе бы хотелось, чтобы я предложил какие-то конкретные шаги?

ЮНОША: Да, пожалуйста. Я человек, а не машина. Мне внушают, что у меня закончилось мужество, но я не могу заправиться мужеством так же, как заправляют бак бензином.

ФИЛОСОФ: Хорошо. Но сейчас уже довольно поздно, поэтому давай продолжим в следующий раз.

ЮНОША: Ты не уклоняешься от ответа?

ФИЛОСОФ: Разумеется, нет. В следующий раз мы поговорим о свободе.

ЮНОША: Не о мужестве?

ФИЛОСОФ: Это будет дискуссия о свободе, которая необходима для разговора о мужестве. Пожалуйста, подумай о том, что такое свобода.

ЮНОША: Что такое свобода… Прекрасно. Буду ждать нашей следующей встречи.

После двух томительных недель молодой человек нанес очередной визит философу. «Что такое свобода? Почему люди не могут быть свободными? Почему я не могу быть свободным? Какова истинная природа того, что ограничивает и сдерживает меня?» Задача, предложенная философом, занимала его мысли, но казалось невозможным найти убедительный ответ. Чем больше он думал об этом, тем яснее сознавал свою несвободу.

ЮНОША: Ты сказал, что сегодня мы будем обсуждать тему свободы.

ФИЛОСОФ: Да. У тебя нашлось время подумать, что такое свобода?

ЮНОША: Да, я много думал об этом.

ФИЛОСОФ: Ты пришел к каким-то выводам?

ЮНОША: В общем и целом, я не смог найти ответ. Но кое-что я все-таки обнаружил. Это не моя идея, а фраза из романа Достоевского, который я читал в библиотеке: «Деньги – это штампованная свобода». Что ты скажешь об этом? Разве это не бодрящая идея? В самом деле, я был зачарован этой фразой, которая точно определяет смысл денег.

ФИЛОСОФ: Понятно. Безусловно, если бы мы в самом общем смысле говорили об истинной природе того, что дают деньги, это можно было бы назвать свободой. Это проницательное соображение. Но готов ли ты прямо утверждать: «Свобода – это деньги?»