Когда тайна раскроется - Мэри Рид Маккол

– Достаточно, чтобы, как и раньше, я мог тебя одолеть, – глядя ему в глаза, произнес Александр. И, тоже понизив голос, добавил: – Как я это сделал на Кипре, прямо перед твоим арестом.

– Нашим арестом.

Выражение лица Люка стало жестче, но притворная улыбка так и не сошла с его губ, когда он свел руки и плеснул ими воду себе на лицо.

Любой, наблюдавший за ними в этот момент, подумал бы, что идет обмен любезностями или шутками между людьми, которые вместе сражались и терпели лишения, Отжав воду из намокшего рукава, Люк продолжал:

– И я думаю, твоя победа была вызвана тем, что ты точно рассчитал время поединка.

– Это твое мнение, – возразил Александр. – Но у меня другое мнение о причине моего успеха в тот день.

У Люка чуть изменилось выражение лица, а глаза потемнели.

– Кстати, как обстоят дела с этой шикарной бабенкой, которую по плану Эксфорда ты должен затащить к себе в постель? Это поле уже позволяет себя пахать, или требуется помощь в том, чтобы преодолеть ее оборону?

– Почему ты всегда ведешь себя как ублюдок?

– А почему ты никак не избавишься от своей нудной привычки защищать дешевых женщин?

Люк произнес это с кажущейся легкостью, но Александр почувствовал то же напряжение, которое они испытывали всякий раз, как встречались лицом к лицу.

– Однако перед тем, как ты снова обрушишь на меня свой праведный гнев, я напомню тебе только одно слово. Джон.

Александр сжал рукоять меча, борясь с захлестнувшим его желанием выхватить меч и пронзить им насмешливое лицо Люка.

– Помни только, что он будет подвергаться пыткам за каждый твой ошибочный шаг, каким бы он ни был – со мной, с этой женщиной или с твоей задачей.

– Это единственное, что сдерживает меня сейчас относительно тебя, Люк. Но наступит время, когда даже эта защита исчезнет.

В воду с брызгами опустился еще один шлем. Александр и Люк поспешно повернулись и увидели Стивена, который специально опустил шлем, чтобы их отвлечь. Стивен хмуро пробормотал:

– Хватит петушиться, иначе мы потеряем все, что стоит на кону, даже наши жизни. – Окатив себя водой из шлема, он показал подбородком на двор: – Все четыре группы объявили перерыв в упражнениях.

Прошло всего несколько мгновений, и вокруг источника собралось около двух десятков потных, усталых солдат из гарнизона Данливи. Кое-кто отпускал грубые шутки, тогда как другие набирали воду, чтобы напиться или охладиться, как это сделали Александр и Стивен. Из-за этого Люк не смог ответить Александру на прощание, хотя, судя по его виду, Люку этого очень хотелось. Однако их глаза встретились за мгновение до того, как начальник охраны повел Александра в сторону, чтобы посоветоваться о последовательности выполнения упражнений.

Холодный взгляд Люка большинство сочло бы за угрозу, но Александр отличался от большинства людей. Слушая объяснения начальника охраны по поводу выполнения упражнений, он одновременно раздумывал над поведением Люка.

Злоба, овладевшая им сейчас, была ему более привычна, чем он хотел бы это признать. Александр вдруг понял, что эта злоба вызвана реакцией на попытку Люка подчинить его своей воле. Эта злоба обычно высвобождала все, что Александр пытался сдержать внутри себя, и побуждала к немедленным действиям, даже если они были безрассудными. В такие минуты ему было трудно с собой совладать. Его реакция оказывалась столь же инстинктивной, как вдохи и выдохи.

Если он давал этой злобе выход, то попадал в весьма трудное положение, и выбраться из него можно было только за счет собственной смелости.

Эта мысль подсказала Александру, что он должен сделать на этот раз.

Александр нашел Элизабет в верхней комнате, судя по виду, это была комната для шитья. Элизабет окружало несколько ее дам. Они трудились над кружевами, причем настолько усердно, что не заметили его появления.

Александр остановился на пороге.

Чуть отпрянув с порога, чтобы его не могли видеть из комнаты, Александр стал смотреть на то, как она пришивает тщательно выполненный алый узор к краю ткани кремового цвета. Остальные дамы занимались отдельными кусками, а не одним большим куском, как он видел обычно в комнатах для шитья. При этом они негромко переговаривались. Время от времени обменивались взглядами, улыбались, а порой даже смеялись, но он был слишком далеко, чтобы разобрать детали их разговора.

Александр перевел глаза на Элизабет, которая сидела к нему почти в профиль, чуть в стороне от всей группы. Ее роскошное синее платье резко выделялось на фоне темно-коричневых стен и яркого, как драгоценный камень, гобелена, висевшего на стене позади нее. Темно-синий цвет выгодно подчеркивал цвет ее волос и кожи. Боже правый, до чего же она красива. В первый раз за почти что неделю он позволил себе по-настоящему внимательно ее рассмотреть. Он увидел, что она по-особенному прикусывает нижнюю губу, когда пытается сосредоточиться, как она втыкает иголку в ткань и затем вытягивает шелковую нить одним плавным движением чтобы сделать петлю и снова воткнуть иголку.

Она работала без передышки, уверенно; ее движения были полны грации и вызывали в памяти чувственный ритмический танец. Широкий расходившийся конец ее рукава слабо колыхался при работе, и Александр заметил, как она прищурилась и наклонила голову, чтобы внимательно рассмотреть только что сделанный стежок. При этом локон упал на ее щеку. Она откинула назад пышную массу великолепных шелковых волос и закрепила их широкой тесьмой.

Александр предпочел бы, чтобы она освободила волосы от всего, что их держало, чтобы они свободно упали на ее бедра, как было в день его возвращения. Да, ему нравился вид этого золотого богатства, падающего на ее плечи и спину, и он обязательно скажет ей об этом сегодня вечером.

Он может даже пойти дальше и попросить, чтобы она развязывала волосы на то время, когда они вместе.

В конце концов муж имеет право требовать подобные вещи. Александр вдруг осознал, что раз он вынужден играть роль благородного лорда, то у него должны быть во многом особые права, и ему нужно начать их утверждать. Нельзя и дальше ими пренебрегать. Каждое раздражающее столкновение с Люком делало эту истину все более ясной.

Он должен немедленно начать соблазнение леди Элизабет Селкерк с присущим ему изяществом.

Он просто обязан это сделать. Все последующие дни он будет обхаживать ее, очаровывать, убеждать. Ко времени, когда он завершит свою работу, она потеряет голову от желания и перестанет в нем сомневаться. Он должен это сделать. И да поможет ему Бог. Всем, включая Джона, от этого будет только лучше.

Он никогда не испытывал необходимости скрывать свои чувства в общении с другими женщинами. С тех самых, пор, как потерял свою: первую любовь, Маргарет Ньюкомб, много лет назад и был вынужден вступить в ряды тамплиеров. За прошедшие с того времени годы он никогда не был груб с женщинами, с которыми его связывали какие-то отношения, не позволял грубо относиться к женщинам в своем присутствии, но никогда не испытывал к ним глубоких чувств.