Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

— Вы играете с огнем, Осборн, — говорит один из них.

У человека, к которому он обращается, на лбу огромное, безобразное родимое пятно, такое темное, что кажется, лоб его залит кровью.

— У меня бумага, подписанная самим Арлингтоном, — отвечает он, — Она дает мне неограниченное право пересекать Ла-Манш, когда я захочу. Я уж не говорю о моей высокой покровительнице во Франции.

Двое других — один дородный, а другой худой, и оба старше того, которого они называют Осборном, — обмениваются осторожными взглядами.

— Но ведь они католики, — с отвращением замечает тощий.

— Тем лучше, это для нас отличное прикрытие. Говорю же вам, джентльмены, — Осборн понижает голос, — с тех пор как принцесса привлекла меня к подписанию этого дьявольского пакта, у меня совершенно развязаны руки. Почему бы не воспользоваться этим для нашего дела?

Они говорят еще о чем-то, но теперь так тихо, что Дженни не разобрать, а потом быстро расходятся, даже не попрощавшись друг с другом. Осборн идет прямо в ее сторону. Одет он куда лучше, чем обитатели этих трущоб, правда, одежда на нем какая-то мрачная, но на забулдыгу не похож. Не первой молодости мужчина, лет тридцать, не меньше. Как клиент, конечно, не первый сорт, но выбирать не приходится. Она выходит из укрытия, собираясь подбежать, легонько шлепнуть его кончиком веера щеке и лукаво подмигнуть, как вдруг, откуда ни возьмись, из густой тени ближайшего здания выходит еще одна проститутка.

Она встает между Дженни и намеченной ею целью, и голова ее в чепце закрывает от Дженни нижнюю половину лица Осборна. Остаются только глаза — из верхних окон таверны падает свет, — и она видит, что тот удивлен не меньше, чем она сама. Он так забавно таращится на проститутку, что Дженни едва удерживается от смеха. Но, вспомнив, что ей грозит, если старая шлюха ее обнаружит, она подавляет желание расхохотаться и отступает в тень.

— У меня для вас есть кое-что, мистер Осборн, — говорит проститутка распутным голосом, явно стараясь, чтобы он звучал поласковее.

Осборн отмахивается от нее, но она увертывается, и вот они уже стоят друг к другу лицом к лицу, причем он — повернувшись спиной к стене.

— Я вовсе не собираюсь… — сердито кричит он, но проститутка внезапно делает резкий выпад, и он не успевает закончить фразу.

Дженни снова едва удерживается от смеха — она и не подозревала, что проститутка может так напугать мужчину. Осборн делает несколько неловких шагов назад и упирается спиной в стену. Обе руки он прижимает к животу с левой стороны. Сквозь его пальцы бьет какая-то черная струя. Дженни видит страх в его глазах: он смотрит то на свои руки, то на проститутку. И тут девушка замечает, что в складках одежды этой женщины мелькает острый клинок. Осборн продолжает изумленно смотреть на проститутку, рот его раскрыт в немом ужасе.

— Я вас… узнал… — хрипло произносит он.

Но та немедленно наносит еще удар, на этот раз в самый низ живота, и резким движением распарывает ему живот снизу доверху. Осборн закатывает глаза, на губах его пенится кровь.

Дженни зажимает рот рукой, чтобы, не дай бог, не закричать, и прижимается к стене. Тело Осборна валится на землю. Проститутка припадает на корточки и быстро стаскивает с его рук перчатки. На мизинце правой руки Осборна блестит золотое кольцо. Она пытается стащить его, но кольцо не поддается. Вытаращив от ужаса глаза, Дженни видит, что проститутка отгибает мизинец — он издает резкий хруст, словно ломается сухая ветка, — и быстрым движением ножа отрубает его так же мастерски, как мясник отрубает куриную ногу. Потом хватается за другой палец, безымянный, и делает с ним то же самое.

Дрожа от страха, Дженни съеживается в своей нише; у нее теперь только одно желание: пропасть, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Наверное, она слишком громко дышит — проститутка вдруг бросает свое занятие и озирается по сторонам. Вот она встает, опускает отрезанные пальцы в карман платья. Потом, крепко сжимая в руке окровавленный нож, поворачивается лицом к Дженни.

Молода эта женщина или стара, Дженни не видно: нижнюю часть лица ее закрывает черная матерчатая маска, оставляя открытыми только сверкающие безумной яростью глаза. Дженни окаменела от страха, она хочет бежать, но ноги не слушаются, хочет кричать, но крик застрял у нее в глотке. «Пощадите, — хочется крикнуть ей, — у меня нет денег, у меня нет драгоценностей. Я так молода, мне только семнадцать лет. У меня маленький ребенок, которого зовут Джек, маленький такой мальчик Джеки».

Но она лишь стоит на месте как вкопанная и дрожит от страха.

Первая неделя осеннего триместра

Как только Клер увидела, что на Невилс-корт, рядом с коротким лестничным пролетом, ведущим в трапезную, стоит Ходдингтон Хамфриз-Тодд, она поняла, что Эндрю Кент на свидание с ней не явится.

— Здравствуйте, милая Клер! — сказал Ходди, наклонив свое худое и тощее тело, чтобы дружески чмокнуть ее в щечку. — Хорошо выглядите. Как мило, что вы пришли. Но, увы, случились непредвиденные обстоятельства. В общем, у Энди срочное дело. Но он просил передать, что в любое время готов исправиться. А сегодня быть вашим кавалером попросил меня. Если вы, конечно, ничего не имеете против, — закончил он и обаятельно улыбнулся.

— Ну что вы, конечно нет.

Клер и вправду была рада видеть коллегу-историка и искренно надеялась, что он не заметил ее разочарования.

По натуре Ходди был в некотором роде даже щеголь и сейчас выглядел просто шикарно: загорелое лицо, элегантный полотняный костюм, пускай немного не по сезону — всем своим видом он словно хотел сказать, что отказывается верить в то, что лето уже кончилось. Но достаточно было одного взгляда на небо, чтобы убедиться в обратном. Всего за несколько часов прохладная, но ясная осенняя погода куда-то пропала, небо затянуло плотным слоем черных туч, которые угрожающе нависли над городом, накрыв врата Тюдоров и каменные шпили Тринити-колледжа каким-то неестественным мраком, и теперь Клер казалось, что именно так все здесь и выглядело во времена Средневековья.

— Я так понимаю, вы уже получили ни с чем не сравнимое удовольствие от торжественного обеда в трапезной, — сказал Ходди.

— Да.

— И в свете того, что вас ожидают широкие возможности совершать этот ритуал в течение трех триместров, что вы скажете, если сегодня мы с вами наплюем на этот притон и отправимся куда-нибудь, где дают гамбургеры и пиво?

Обеими руками он обхватил себя за плечи, делая вид, что дрожит от холода.

— Куда-нибудь, где уютно пылает камин, — продолжил он тему, — Эти мерзавцы из «Алиталии»[15]потеряли все мои чемоданы, и на мне сейчас единственный приличный костюм, который у меня остался.

— Ну вот, это настоящий бургер, — сказал Ходди, когда официант поставил перед ними две тарелки, на каждой из которых высилась гора из горячего хлеба, больших кусков сочной говядины, кудрявых листьев салата, нарезанных свежих помидоров и аппетитно подрумяненных кусочков жареного картофеля — в Англии, вспомнила Клер, их называют чипсами.