Людовик XIII - Екатерина Глаголева

Париж встречал королевскую чету триумфальными арками, процессией колесниц с аллегорическими фигурами, прославлявшими Анну, несущую с собой мир. Купидон и Гименей попирали ногами Раздор. Купеческий старшина произнес цветистый комплимент, призывая новую королеву как можно скорее подарить Франции дофина. Коронации не было: все слишком хорошо помнили, чем закончилась предыдущая, да и королева-мать, мягко говоря, не настаивала на этой церемонии.

Анна заняла апартаменты в южном крыле Лувра, из которых пришлось выехать ее свекрови (Мария поселилась в Тюильри). И началась жизнь, регламентируемая этикетом. Людовик пунктуально приходил к жене каждое утро и после полудня, сопровождаемый свитой. Разговор не клеился: Анна не успела выучить французский, ее супруг не знал испанского, да еще и заикание от смущения усиливалось. В первый раз они пообедали вместе 16 апреля 1616 года, после чего Людовик проводил жену в ее комнату и вышел. Анна, привыкшая находиться в центре внимания и быть объектом обожания, была разочарована.

Она регулярно писала отцу. Ее письма не сохранились, но по ответам Филиппа можно догадаться об их содержании. Она расспрашивала родителя о здоровье, о том, что поделывают ее братья и сестры, жаловалась на унылую жизнь и невнимание мужа. Отец рассказывал про корриды, аутодафе, балы-маскарады и театральные новинки, давал новые инструкции касаемо политики и рекомендовал проявлять терпение и покорность: в конце концов Людовик вырвется из-под опеки матери, и тогда его жена по-настоящему станет королевой.

Людовику женитьба пока принесла только избавление от господина де Сувре и телесных наказаний. Люинь, приехавший в Париж, опасался, что по выходе из Лувра (он жил в Тюильри) его убьют из-за угла люди, подосланные Кончини. Безопаснее было бы жить прямо в Лувре, но для этого нужна была должность. Комендант Лувра де Фонтене уступил свою должность королевскому фавориту, чем очень потрафил Людовику. Теперь Люинь жил в комнате над королевскими апартаментами и мог незаметно спускаться туда по внутренней лестнице. Часто сам король перед сном ходил к нему наверх. Когда один из них заболевал, другой преданно сидел у постели больного.

Между тем принцы, которым не удалось собрать достаточно сил для похода на Париж, снова вступили в переговоры, проходившие в Лудене с февраля до конца апреля. 3 мая 1616 года было подписано соглашение, по которому мятежники получили новые подачки от власти (в общей сложности на 20 миллионов ливров), зато Мария Медичи еще больше укрепила свою власть, заменив в Королевском совете «бородачей» (престарелых вельмож покойного мужа) ставленниками Кончини. Канцлер Брюлар де Силлери уступил свое место дю Вэру, председателю парламента Экс-ан-Прованса; Жаннен остался в Совете, но должность контролера финансов передали Барбену; Вильруа, занимавшийся внешней политикой, был заменен председателем парламента Бордо Клодом Манго.

В Париже распространялись оскорбительные памфлеты против «маршалов» — Леоноры Галигаи и ее мужа; по сути, стрелы сатиры метили в Марию Медичи. Тогда она сделала ловкий ход — предложила сыну: раз он уже совсем взрослый и женат, она передаст ему бразды правления, а сама уедет в Италию доживать свой век на покое. Естественно, он умолял мать остаться. Трудно было ожидать иного от подростка — пусть довольно самостоятельного, ершистого и проницательного, но еще не готового взвалить на себя такую ответственность и отчаянно ищущего точку опоры. Конечно, Мария заранее знала, каким будет его ответ; зато теперь никто не мог обвинить ее в узурпации власти.

Летом неугомонный Конде начал составлять новый заговор. К нему для переговоров отправили ловкого епископа Люсонского, которому удалось временно обезоружить принца заманчивым предложением: его введут в Королевский совет. Но Конде хотелось самому стать королем. Для этого нужно было добиться признания недействительным брака Генриха IV и Марии Медичи; тогда Людовик XIII становился незаконнорожденным. Но это было уже слишком: воспротивился даже герцог де Гиз. Все в окружении королевы-матери — и снова вошедший в милость Сюлли, и Ришельё, и Леонора — советовали действовать сурово и решительно. 1 сентября 1616 года Конде арестовали и посадили в Бастилию. Прочим мятежникам удалось бежать.

Мать Конде герцогиня де Гиз тщетно пыталась вызвать в столице беспорядки. Вместо этого десятитысячная толпа разгромила особняк Кончини в предместье Сен-Жермен, убив двух сторожей. Леонора выехала оттуда незадолго до вторжения, а ее муж был в Кане, в Нормандии иначе бы им несдобровать. От дома не оставили камня на камне; всё, что в нем находилось — картины, статуи, гобелены, мебель, одежда, — было разбито вдребезги или порвано в клочья. Портреты супругов Кончини и Марии Медичи выбросили в окно, только на портрет молодого короля рука не поднялась. Королева-мать возместила Кончини ущерб и сделала его герцогом и пэром. Это возмутило Людовика: «Когда я издаю распоряжения на 30 франков, мне говорят, что казна пуста, однако для маршала д’Анкра нашли 450 тысяч ливров!» Но Кончини и этого было мало — он метил в коннетабли, и Мария была готова исполнить его желание.

Ришельё же был назначен чрезвычайным послом в Испанию. Эту должность ему выхлопотал Барбен, а предложил Кончини от имени королевы. Другой бы обрадовался, но епископу Люсонскому не хотелось уезжать из Парижа. К счастью для него, обнаружилось, что канцлер дю Вэр поддерживал тайные связи с мятежниками. Его арестовали и заменили Манго; таким образом, освободился пост государственного секретаря по иностранным делам.

В октябре 1616 года Людовик захворал: его мучили боли в животе, сопровождавшиеся поносом, била лихорадка, после приступов которой он лежал бледный, печальный, совершенно обессилевший. В конце месяца наступил кризис: мальчик хрипел и задыхался. Ему хотели дать лекарство, но его челюсти, сведенные спазмом, невозможно было разжать (слуга, попытавшийся это сделать, чуть не лишился пальца); наконец их раздвинули ложкой и влили микстуру. Он потерял сознание. Встревоженная королева сидела у его постели; думали, что он уже не жилец. Созванные на консилиум доктора спорили, что было причиной болезни короля — апоплексический удар или дурные испарения из кишечника. Но кризис миновал, Людовик пошел на поправку и около 10 ноября уже смог встать с постели. Через день, проходя утром по Большой галерее Лувра в сопровождении горстки офицеров охраны, он остановился у окна взглянуть на реку. В это время вошел Кончини, за которым следовала свита из ста человек, и остановился у другого окна. Разумеется, он знал, что король здесь, но даже не приветствовал его, продолжая принимать почести и отдавать приказания. Оскорбленный до глубины души Людовик покинул залу.

В начале 1617 года скончалась десятилетняя дочь «маршалов» Мария Кончини, которую отец собирался выдать замуж за какого-нибудь знатного вельможу. Леонора увидела в этом знак: лучше не зарываться и, забрав всё нажитое добро (их состояние на тот момент оценивалось в восемь миллионов ливров), уехать в Италию. Муж не соглашался — он всё еще считал себя неприкосновенным.

Мятежные принцы, остававшиеся на свободе, вновь начали собирать войска. Мария Медичи в очередной раз в присутствии Люиня, Барбена и Манго заговорила с сыном о передаче власти. Теперь уже все выучили свои роли назубок: Люинь умолял королеву отказаться от этих планов ради блага государства и безопасности короля; королева похвалила Люиня за преданность королю и сказала, что охотно поддержит сына, если тот захочет его отблагодарить. И тот и другая, превосходные актеры, привыкли выступать и на политической, и на театральной сцене.