Людовик XIII - Екатерина Глаголева

Выслушав несколько длинных официальных речей, Людовик вместе с братом вернулся в Лувр. Всю ночь палили из пушек, а в Париже горели потешные огни. По случаю праздника король освободил нескольких узников и щедрой рукой раздавал милостыню. Он сильно переволновался и плохо спал: перед глазами мелькали лица, люди выстраивались так и этак и всё не находили себе места… Во время церемонии Конде внимательно наблюдал за «кузеном»: «Он еще совсем молоденький, не будет ничего удивительного, если он увлечется какой-нибудь особой низкого происхождения или даже воспылает нежностью к даме, которая станет вертеть им, как захочет, и будет повелевать им вместе с королевством, на беду нам всем», — высказал он венецианцу Контарини свои опасения.

Мирный договор с принцами предусматривал созыв Генеральных штатов, состоявших из представителей трех сословий: дворянства, духовенства и разночинцев, которые избирались в провинциях и Париже. Палата духовенства состояла из 140 человек, в том числе пяти кардиналов, семи архиепископов и сорока семи епископов. Дворянских депутатов было 132 человека, представителей третьего сословия (в основном судейских чиновников и финансистов) — 182.

Заседание Генеральных штатов в 1614 году. Гравюра 1614 г.

Торжественное открытие Генеральных штатов состоялось 27 октября, после трехдневного публичного поста и церковной процессии. Все депутаты собрались во дворе монастыря августинцев. Перед главным входом в часовню поставили кресла под балдахином для Людовика XIII и Марии Медичи, и депутаты продефилировали перед их величествами. Гвардейцы в оранжево-фиолетовых костюмах и черных и зеленых шляпах выстроились в две шеренги на набережной Августинцев. К полудню из монастыря вышла по направлению к собору Парижской Богоматери длинная процессия во главе с нищими и калеками, выпущенными из богаделен. За ними следовали представители нищенствующих монашеских орденов, духовенство, ремесленные цехи, городские магистраты, главный прево со своими помощниками — верхом, 100 дворян из свиты короля, клир церкви Сент-Шапель и собора Парижской Богоматери, ректор и доктора Парижского университета. Следом шла делегация третьего сословия: все депутаты были одеты в черное, каждый держал в руке зажженную свечу. Далее шествовали разодетые дворяне в шляпах с перьями и при шпагах и духовенство; парижский архиепископ кардинал дю Перрон с помощью четырех принцев крови нес Святые Дары. Замыкал шествие сам Людовик (в белом) с Марией Медичи (в черном), сестрой Елизаветой, Маргаритой Валуа, принцессами крови, маршалами Франции и кавалерами Ордена Святого Духа, за которыми шли городские магистраты. Во всех окнах торчали любопытные головы, даже крыши были черны от народа — парижская чернь упивалась зрелищем.

Первое заседание Генеральных штатов прошло в Лувре в присутствии Людовика, Марии и Елизаветы. Несмотря на то что места для всех были заранее определены главным церемониймейстером, возник беспорядок: скамьи для депутатов стояли напротив трона, а скамьи для государственных советников — перпендикулярно им, то есть ближе к королю. Два первых сословия запротестовали, и королю пришлось решать вопрос о старшинстве. В конце концов государственных советников разместили позади трона, а депутатов — по обе стороны от него. Священники расселись справа, дворяне — слева, депутаты от третьего сословия — позади них. Все эти перестановки сопровождались таким гвалтом, что один из разночинцев с досадой сказал: «Франция неспособна к порядку».

Людовик произнес краткую речь, суть которой как раз и сводилась к тому, что он намерен навести в стране порядок для облегчения жизни подданных с помощью советов, которые надеется получить от депутатов.

Затем выступили канцлер и представители двух первых сословий, кадившие фимиам Марии Медичи. Настал черед Робера Мирона — парижского купеческого старшины, депутата от третьего сословия. Он произносил речь на коленях, однако смело обличал положение дел в стране, «нарушение божественных и людских законов, бесчестье и безнаказанность». На этом заседание, длившееся пять часов без перерыва, завершилось в таком же беспорядке.

Второе заседание состоялось 4 ноября. Духовенство требовало опубликования решений Тридентского собора[21] (считающегося отправной точкой Контрреформации), дворянство — отмены полетты (налога на наследование должностей), третье сословие — сокращения податей и уменьшения числа пенсий для дворян (король должен знать, что простой народ бедствует, крестьяне вынуждены питаться травой, словно скот; неровен час, они вспомнят, что солдаты — те же крестьяне, только с оружием в руках). Первые два сословия требовали также реформы университетов, в том числе возвращения в них иезуитов при условии соблюдения последними университетского устава. Третье сословие предложило признать власть короля, «монарха по Божественному праву», независимой от власти римского папы. Духовенство и дворянство резко выступили против, и предложение было отвергнуто; однако правящий дуумвират не мог о нем не знать. Зато Генеральные штаты, не оправдав ожиданий партии Конде, дали согласие на двойной франко-испанский династический брак.

Интересы трех сословий настолько не совпадали, что говорить о совместной работе не представлялось возможным. Дворяне не желали признавать себя «детьми Франции» наравне с «сапожниками». То и дело возникали конфликты, которые приходилось улаживать посредникам от духовенства. Тут-то и проявил себя 29-летний епископ Люсонский, наконец получивший шанс обратить на себя внимание.

Третий сын в семье, Арман Жан дю Плесси де Ришельё готовил себя к военной карьере, учился в Наваррском коллеже и в академии Плювинеля. Но средний брат Альфонс, который, согласно тогдашнему порядку, должен был принять священнический сан и стать епископом Люсонским, неожиданно решил уйти в монахи. Чтобы не лишиться доходов от епископства, мать упросила младшего сына резко переменить свою жизнь. Тот в кратчайшие сроки получил богословское образование и защитил докторскую диссертацию по теме «Вопросы теологии». Диссертацию он посвятил королю Генриху IV, пообещав оказать ему важные услуги на государственном поприще. Знал ли об этом король, неизвестно; к тому же его вскоре убили. Ришельё пришлось ехать в свою крайне запущенную епархию и наводить там порядок. Но он не собирался всю жизнь прозябать в глуши; его целью был Париж, а цель оправдывает средства. Епископ написал Кончини, предлагая свои услуги, но ответа не получил. Выборы в Генеральные штаты стали тем самым шансом, который нельзя упустить, и он им воспользовался в полной мере.

На церемонии закрытия Генеральных штатов 23 февраля 1615 года епископ Люсонский, выступивший от имени духовенства, высказался в том смысле, что представители второго сословия должны играть важную роль в управлении государством, к гугенотам следует относиться лояльно, а систему налогообложения предстоит усовершенствовать, чтобы избавить народ от притеснений со стороны чиновников. Нарисовав радужную картину будущей жизни во Франции, которая расцветет благодаря мудрому правлению, он воскликнул, обращаясь к королю: «Счастлив государь, которому Господь дарует мать, исполненную любви к его особе, усердия по отношению к его государству и столь опытную в ведении его дел!» Рассыпавшись в похвалах Марии Медичи, Ришельё призвал ее не останавливаться на достигнутом и «продолжать править таким образом, чтобы вы могли прибавить к славному имени матери короля не менее прекрасное имя матери королевства». Цель была достигнута: молодого, умного и привлекательного епископа заметили.