Моя желанная студентка - Майя Чи

Я одергиваю себя и иду к машине. Хватит вешать ярлыки, Граф! Ты сам виноват в случившемся, поэтому расслабься, попытайся исправить свою жизнь, не дай ей уйти под откос, не превратись в брюзжащее дерьмо с кучей комплексов и сексистскими взглядами.

Завожу мотор и, наконец-то выдохнув, жму педаль газа. Пусть все останется позади: неудачный брак, неудачная женщина, неудачный проект… Хотя, нет. За последнее я еще намерен отомстить!

А в универе тем временем меня ждут неприятные новости. Вся кафедра взбудоражена и возмущена тем, что Вишневский лежит в больнице. Вчерашний лихач нашел-таки приключения на свою голову. Причем, по словам Елены Григорьевны, в прямом смысле.

Решая себя занять хоть чем-то, я заявляю, что навещу пацана, чем вызываю восхищение у женщин. Черт, и они туда же! Общество дам сегодня определенно раздражает, поэтому, для вида взяв список будущих мероприятий и расписание на завтра, я спешу покинуть кафедру. Тем более, что один взгляд готов прожечь во мне дыру, лишь бы я обратил на нее свое внимание.

Спускаюсь на первый этаж, где в кафетерии заказываю двойной эспрессо с пирожным. И снова ради того, чтобы отвлечься. Конечно, я мог бы зайти в ближайший бар и нахрюкаться до бессознательного состояния, но мне хватило субботних приключений. Кстати о них.

Взгляд цепляется за знакомую белокурую макушку. Валевская выходит из главного корпуса и неспеша направляется в сторону остановки. Без понятия, что ее тревожит, но выглядит она настолько потерянной, что я начинаю немного ей сочувствовать. Так, бывает, когда сам в говне. Будь я счастлив и позитивен, вряд ли бы заметил чужие переживания…

— Станислав Юрьевич? — Ко мне подходит Руслана… ни фамилии, ни отчества я не запомнил. — К вам можно?

Категорически нет, но с моей стороны отказ прозвучал бы грубо, поэтому киваю и встаю, чтобы галантно отодвинуть ей стул. Девушка тут же демонстрирует счастливую улыбку, впрочем, настолько фальшивую, что у меня сводит челюсти от злости. Раздражает. Меня все раздражает!

— Руслана… — я задумчиво тяну время, но она нарочно опережает его:

— Можно просто по имени. — Ее улыбка напоминает об Ане. Есть в них какое-то сходство. Возможно, дело в типаже, а может, в глазах, таких же серых, как унылые осенние облака. Вот только от их вида мне становится тошно.

Я мимолетом изучаю ее фигуру, и понимаю, что моя бывшая, по сравнению с ней худенькая и статная, выглядит сногсшибательно. Даже если я обращу свое внимание на нее, то это будет суррогат. Просто заменю оригинал на подделку.

— Станислав Юрьевич, с вами в порядке?

— Что?

— Гм, вы выпали из реальности.

— Ох, да! Простите. Некрасиво вышло.

Я понимаю, что ее общество — совсем не то, что мне нужно, поэтому собираюсь уйти. Но как только встаю, Руслана мягко берет меня за ладонь.

— Вы не доели, Станислав Юрьевич.

— Аппетита нет. — Разрываю тактильную связь. — Да и идти пора. Приятного аппетита.

Оставив на столе чаевые, хватаю папку и выхожу во двор. По факту, убегаю, но кого сейчас волнует мой комфорт? Уж точно не Руслану. Женщина, позволяющая себе такие вольности, сама требует внимания, желательно, сексуального характера. Но пока она питает надежды, моя психика отталкивает все хоть немного похожее на Аню. Стоя посреди двора, я вдруг отчетливо понимаю, что хочу забыться с той, которая будет диаметральной противоположностью бывшей жены. И даже на мгновение теряюсь в воспоминаниях, найдя в них подходящую кандидатуру.

Граф

Звонок от Сереги оказывается очень кстати. Мы договариваемся встретиться в шесть вечера, а чтобы в очередной раз убить время, я покупаю бутылку минералки и еду в больницу к Вишневскому. Если врачи будут лечить его от ушибов, то моя задача, как хорошего куратора, спасти студента от похмелья.

Однако для больного мой подопечный выглядит слишком бодрым и довольным. Сначала я решаю, что дело в минеральной воде, встреченной им с большим энтузиазмом, но потом он вдруг говорит:

— Лучше бы я был тяжелобольным, Станислав Юрьевич, может быть, тогда у меня была бы причина чаще ее видеть.

— Начинается… — закатывает глаза его сосед. — Он с утра только о ней и говорит. Как на смену подступила, уже дважды притворился, что ему плохо. Причем, такого актера еще надо поискать.

— Семен Валерьевич, — смеется Андрей, — в жизни все решают чувства!

— Как же! — качает головой мужик. — Твой учитель сам подтвердит, что в жизни все решает **й. Если он не встает — значит, не судьба. Несколько раз получилось — значит, хорошенькая попалась. Встает достаточно долго — можно попробовать что-то продолжительное.

— А если он вообще не падает? — интересуется молодежь.

— То хватай и тащи в берлогу.

Я невольно смеюсь. Сколько банальщину не приукрашай, суть — одна. И ее понимает как образованный человек, так и простой трудяга.

— И что, вы кого-нибудь привели в берлогу? — спрашивает Вишневский, а я смотрю на часы и замечаю, что уже почти пять. Пора выезжать.

— Моя Зина умерла в прошлом году, — произносит мужик, и мы оба на миг замираем. — Я ее в берлогу притащил тридцать лет назад. Как увидел, так и понял, что моя. Она сначала нос воротила, мол, не выйдет замуж за бедняка, а потом сама, как кошка приластилась, наплевав на мнение всех, кто ей мозги пытался вправить. Может, и доброе дело хотели сделать?.. — Он грустно улыбается. — Четверых похоронила, и сама вслед за ними ушла.

— Кхм… — На фоне последних событий я чувствую, как на меня накатывает тоска. — Я сегодня развелся.

Сам не осознаю, как выдаю эти слова, но мы с Семеном Валерьевичем понимаем друг друга без слов. А после его взгляда, полного боли и личных переживаний, в которые чужому человеку лучше не лезть, встаю и, обещав еще как-нибудь заглянуть, выхожу из палаты. Прощаюсь с медсестрами, стоящими возле одной из дверей, спускаюсь вниз и вдыхаю уже вечерний аромат прохлады. Хотя казалось бы, еще нет пяти, солнце сядет только через часа полтора, но ощущения все равно приятные.

Уже стоя возле машины, вижу подозрительно знакомую личность. Валевская с авоськой, полной фруктов, плетется и задумчиво разглядывает слегка пожелтевшие кроны деревьев. Не надо быть гением, чтобы понять, к кому она идет, и меня это задевает. Ника останавливается у входа, достает помаду и парой легких движений красит губы. От мысли, что эти губы вчера принадлежали мне, меня накрывает волна возбуждения. А когда она скрывается за дверьми, то я невольно сжимаю кулаки.

Одно успокаивает, даже если она ищет расположения Вишневского, тот сейчас увлечен другой.

И все же, пока я еду к другу, визит Валевской не дает покоя. Не знаю, когда это началось, но страх упустить нечто важное в жизни давно преследует меня. Он идет по пятам и в моменты одиночества встает рядом, как давний приятель, треплет по плечу и напоминает обо всех неудачах. Почему я вспомнил о нем сейчас? Потому что потерял Аню? Или потому что стою на пороге нового?