Жизнь взаймы у смерти - Марина Болдова

Лиза услышала звуки со стороны кухни – наверное, мама уже встала. Вчера, когда она вернулась от Беркутовых, та спала.

– Привет, дочь!

– Доброе утро. Как нога? Давай, я налью, – она взяла у матери чайник, разлила кипяток в чашки. – Ты куда-то собираешься?

– Шведов позвонить должен, – рассеянно ответила та. – У меня сегодня просмотры, обещал отвезти. Ты как к отцу съездила? Что сказал по поводу бегства Шурки?

– Отец считает, что Шурка что-то недоговаривает. Он сказал, что на записях с камер перед ним в квартиру зашел высокий мужчина в куртке с капюшоном. Конечно, лица не видно. А из квартиры тот вышел уже после Шурки. Скорее всего, он и убийца. Найти его пока не могут. С утра я поеду в отдел, посмотрю его на записях. Отец просил подъехать и тебя, ты как?

– Если только прямо сейчас, Лизок. Черт, где Шведов? – Алена удивилась, что мать так обеспокоена.

– Позвони ему сама!

– Вне доступа. Странно, договаривались на девять, сейчас половина десятого, – она вновь набрала номер, но тут телефон зазвонил сам. – Да, Виктор, слушаю. Где?! А как? Да, я поняла. Хорошо, до вечера.

– Мама, что-то случилось?

– Он в Краснодаре! Что-то там с Ларисой, точно не объяснил. С ним сестра. Наверное, что-то серьезное, если они оба так срочно сорвались туда! Вечером планирует вернуться… Так, заказывай такси. Сейчас съездим к Беркутову, а после я на встречу, ты – по своим делам. На сборы тебе минут десять. Хватит? – она выглянула в окно. – Ты посмотри, какой упорный! Кого же он караулит?

– Меня, мам! – с досадой сказала Лиза, догадавшись, что под окнами Герман. – Познакомились вчера. Понравилась я ему, видишь ли!

– Странно… – протянула задумчиво матушка, отходя от окна.

«И что ж такого во мне уродливого, что я с ходу не могу понравиться?» – вновь, только теперь уже на родительницу, обиделась Лиза.

– Ты идти сможешь? – перевела она тему.

– Да, нормально. Перелома же нет, только ушиб. Лиза, не слышишь, телефон твой в комнате надрывается!

Она не сомневалась, что звонит Герман. На ходу придумывая, как бы отказать ему в свидании, если попросит, не спеша пошла по коридору к себе. «Настойчивый!» – все же не без самодовольства подумала она, отвечая на звонок.

– Доброе утро, Герман! Нет, в университет я поеду позже, к третьей паре. Сейчас нам с мамой нужно в следственный отдел. Ты на машине? – вдруг осенило ее. – Не мог бы ты подвезти нас, здесь недалеко, всего квартал, но у мамы нога болит, ей трудно ходить. Да? Спасибо. Мы спустимся минут через десять.

– Я поняла, ты нашла средство передвижения? – рассмеялась мать, видимо, услышав ее последние слова.

– Ну да, повезло! – Лиза вздохнула. Теперь от свидания с ним не отвертеться.

* * *

О чем бы Алена ни думала, мысли возвращались к Виктору. Сутки – не срок, но в том деревенском доме его деда с ней произошло если не чудо, то уж точно что-то из ряда вон. Из всегда занятой, деловой, бесчувственной стервы, как она знала, ее называют в агентстве, она превратилась в слабое, полностью отдавшееся на волю мужика, существо. И ладно бы этим мужиком был кто-то другой! Но Шведов… слащавый хлыщ, каким она его увидела впервые, бабник, живущий за счет подачки бывшего тестя (как проинформировали девицы из агентства)! Как она вдруг с ним и… При воспоминании об этом «и» краска стыда выступала на скулах. Алена торопливо бросала взгляд в маленькое зеркальце, а увидев в нем зардевшуюся немолодую тетку, пугалась. Так прошел весь вчерашний вечер – в сомнениях и самоедстве.

Она то дремала без сновидений, то снова, очнувшись, думала о нем. В один из моментов бодрости прибежала встревоженная Лиза, Алена отвлеклась на ее сообщение о бегстве Шурки и равнодушно отреагировала на желание той немедленно отправиться к отцу. Найдя в ящике тумбочки записанный в блокнот адрес Беркутова, Алена лишь после того, как за дочерью закрылась дверь, сообразила, что той достаточно было просто позвонить, а не тащиться так поздно в гости. Жил Беркутов в трех кварталах от них, адрес добыт был давно, когда еще мучили сомнения: не справляясь с Лизой в пору проявления той подросткового нигилизма, она решила было предъявить ее отцу – пусть подключается к воспитанию. Но, согласившись с доводами Нелли докладывать чужому мужику о наличии у того дочери, передумала.

В детстве с Лизой проблем не было, та росла самостоятельной, примерно с третьего класса полностью обслуживая себя, да еще и Шурку в придачу. Как-то случилось, что Нелли уехала в командировку на месяц, а Алену на следующий день на скорой увезли в больницу с перитонитом. Операция прошла нормально, без осложнений, но предполагалось не менее чем неделю лежать в стационаре. Лиза с Шуркой остались одни. Алена не сразу сообразила, кому можно позвонить, чтобы присмотрели за ними: ее отец жил на турбазе, весной сообщение с тем берегом было нерегулярным, быстро вызвать старика было невозможно. Тогда она вспомнила о Шуркином отце, на тот момент сбежавшим из семьи на жительство к любовнице, и попросила медсестру позвонить в нейрохирургическое отделение. Ей повезло, тот оказался на дежурстве и сразу же примчался к ней. Огорелова она не любила остро, почти не скрывая неприязни, обвиняя в предательстве подруги злостно и безоговорочно. Но выхода не было, она обрисовала ситуацию, заручилась обещанием, что тот после работы съездит к детям, поможет по надобности, и лишь тогда успокоилась. А вечером на пороге палаты стояли все трое – Огорелов, Шурка и Лизка. У каждого в руке было по пакету. Как оказалось, приехав к детям, Огорелов был накормлен сваренным Лизкой куриным супом, уложен отдыхать после дежурства на кровать в бывшей некогда его спальне, а когда, выспавшись, собрался домой, ее дочь попросила отвезти их к ней в больницу. Собрав судочки с бульоном, картофельным пюре и киселем, Лиза отчиталась перед ним о сделанных ею и Шуркой уроках на завтра, оделась тепло сама, завязала на Шурке шарф потуже и, выпроводив всех на лестничную площадку, закрыла дверь на два замка. Подробно описывая Алене все действия ее дочери, Огорелов все время покачивал головой, словно сам себе не веря. «Знаешь, даже домой идти неохота, остался бы у вас жить, сто лет куриного супа не ел, все пельмени да сосиски…» – тоскливо протянул он, прощаясь. «За что боролся!» – злорадно процедила она, наказав мужику доставить детей до дверей квартиры.

За детей она была теперь спокойна. Огорелов регулярно покупал продукты, возил к ней Лизу, та кормила ее правильной едой, советуясь при этом с лечащим доктором. Когда Лизка научилась так готовить, Алена не знала. Только позже, уже после выписки, приехавший с турбазы отец признался, что минувшим летом внучка прошла у него курс кулинарии. «А вот у Шурки никакой тяги к самостоятельности! Ни картошки начистить, ни полы помыть! – упрекнул он смутившегося мальчишку. – На кой нашей Лизке такой муж? Одна обуза!» «Зато я умный!» – огрызнулся неожиданно обычно тихий Шурка. «Ну так и Лизка не дура!» – парировал гордый за внучку дед, обнимая обоих.

Почему-то все, кто знал Лизку и Шурку, считали, что им суждено пожениться. Но Алена была убеждена в обратном…