Ницше. Для тех, кто хочет все успеть. Афоризмы, метафоры, цитаты - Эдуард Сирота

Стоит заметить, что тех, кто ему помогал и поддерживал его, Ницше никогда не воспринимал как обязанных это делать – напротив, он был благодарен им. А ведь признанные гении человечества нередко вполне искренне считают, что вклад в мировую культуру возвысил их над окружающими, достойными лишь обслуживать великих. За примерами ходить недалеко – такой подход Ницше регулярно наблюдал в доме у Вагнера, который даже не нуждался в помощи так, как сам Ницше (и это тоже в свое время оттолкнуло его от былого кумира).

В 1876 году здоровье вновь подвело Ницше, и ему пришлось взять отпуск. Он писал своему другу Эрвину Роде: «Мои головные боли усиливаются от лекций, я не могу ни читать, ни писать». Сколько было таких писем!

Еще одно наблюдение: прослеживается зависимость состояния здоровья Ницше от общественного признания его творчества. А оно, в свою очередь, неизбежно испытывало влияние внутренней борьбы Ницше, в том числе с болезнью. Порочный круг: мучительная переоценка «истин» человечества во многом была следствием недугов. Как это происходило? Из-за плохого самочувствия появлялись мрачные мысли, дух восставал против этого, требуя перемен, для перемен необходимо было переосмысление, что приводило к отрицанию, ниспровержению и экстравагантным идеям обновления. А люди, даже высокой культуры и образованности, как правило, поначалу отвергают подобные идеи. Несешь современникам свою мысль, как мать показывает дитя, – а встречаешь отторжение и неприятие. И это повторялось в жизни Ницше раз за разом.

Весной 1878 года вышла в свет работа Фридриха Ницше «Человеческое, слишком человеческое». В доме Вагнера – тогдашнем основном кругу интеллектуального общения философа – книгу дружно осудили. Да и не только там – большинство коллег Ницше были единодушны с вагнеровским салоном в оценке этого труда. Из-за подавленного душевного состояния Ницше вскоре обострились его многочисленные болезни.

Трактовать ли это как болезненное до соматических проявлений самолюбие или как трагедию непонятого? И чего больше хотел Ницше – признания его лично или понимания идей, которые он практически бескорыстно пытался до всех донести? Истина посередине, скажете вы. Наверное…

Следующий, 1879 год стал едва ли не самым тяжелым для Ницше с точки зрения здоровья. Зимой – приступы рвоты до полного опустошения. Лечение в Женеве помогало слабо. У Ницше больше не было сил работать, он попросил отставки, которую и получил по окончании учебного года. Осенью он вернулся домой, в Наумбург, где уже намеревался последовать по стопам отца: ему виделось сходство их судеб и представлялась смерть в том же возрасте. Поползли даже слухи о его кончине. Но к весне следующего года состояние улучшилось. Он ездил на юг, осенью снова несколько недель прожил в Наумбурге, затем опять уехал – в Италию. Написал там «Утреннюю зарю», известную также как «Веселая наука», – заметно менее мрачную, чем многие другие его книги (сам он называл ее «работой выздоравливающего»). Связь между телесным самочувствием и душевным настроем Ницше очевидна – что, в общем-то, естественно.

Все последующее десятилетие периоды сильного недомогания и относительного здоровья чередуются, вызывая даже подобие привыкания к этим «качелям» – если вообще возможно привыкнуть к боли, пусть порой и отступающей. В конце 1887 года в письме своему другу Францу Овербеку Ницше как бы обобщил свое физическое и душевное состояние за прошедшие годы: «Мне кажется, для меня завершилась своего рода эпоха, и самое время осмотреть прошлое. Десять лет болезни, больше десяти лет, и не просто болезни, против которой нашлись бы врачи и лекарства. Знает ли, собственно, кто-либо, что сделало меня больным? что годами держало меня возле смерти, в жажде смерти? Вряд ли. Кроме Р. Вагнера никто еще не подходил ко мне с тысячной долей страсти и страдания, чтобы говорить со мной „на одном языке". Уже ребенком я был один, и я все еще один в свои 44 года. В это ужасное десятилетие, которое теперь позади, я вполне узнал, что значит быть столь одиноким, уединенным; что такое одиночество страдальца, лишенного каких бы то ни было средств для сопротивления, для своей „защиты"».

В этой мини-исповеди болезнь-недуг и болезнь-одиночество сплетены воедино. И от чего больше страдает пишущий – неочевидно. Несомненно только то, что все творчество Фридриха Ницше так или иначе постоянно испытывало влияние этих переменных состояний, а порой и само предопределяло их.

В конце 1888 года у Ницше впервые проявились признаки искажения сознания, в начале 1889 года резко перешедшего в тяжелое помрачение. В оставшиеся годы жизни у него еще бывали периоды некоторого улучшения физического состояния, но разум так и не вернулся к полной адекватности. О творчестве не могло быть и речи. Болезнь тела победила дух, и он продолжал неведомо другим метаться в глубинах помраченного сознания до самой смерти философа.

Какая же загадочная болезнь всю жизнь мучила Ницше? Здесь у биографов также нет полного единства. Основных версий три.