Ницше. Для тех, кто хочет все успеть. Афоризмы, метафоры, цитаты - Эдуард Сирота

Кому-то в этом увидится модная нынче идея реинкарнации, переселения душ и тому подобное. Сам же Ницше об этом не говорит, но чувствует себя вернувшимся из небытия древним пророком, так же, как он много веков назад, несущим миру откровение о Сверхчеловеке. «И Заратустра говорил так к народу: Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти… Ибо человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью».

Те, кто уже прошел этот путь, – элита, она предназначена вести остальных и властвовать над ними. Но пройти его – необходимость каждого. И каждый имеет шанс – нужна только воля, великая Воля к Власти. Другими словами, призыв философа состоял в том, чтобы в конечном счете ликвидировать рабскую психологию, рабские мораль, законы, религию, обычаи и так далее. Об этом и шла речь в неоконченной работе Ницше, которая впоследствии была опубликована под названием «Воля к власти» в переработанном сестрой виде – от Ницше осталась форма, но суть идеи изменилась до неузнаваемости. У Ницше – воля к победе над рабством, а в новой трактовке, растиражированной и доныне известной, – воля как право порабощать других.

Мы еще вернемся к вопросу об ответственности философа за свою философию и за ее понимание другими. Сейчас же стоит постараться увидеть то, что скрыто и неочевидно, может быть, за броскими фразами и образами, – вольный или невольный гуманизм Ницше. Его одиночество – не мазохизм гордыни, во всяком случае не только это; его одиночество (пусть и среди людей, как часто бывает с гениями) – осознанный и вынужденный выбор познавшего то, что другим еще только предстоит познать. И он хочет помочь людям в этом познании. Он Любит людей, как и его герой. И он обращается ко всем, хотя к лучшим – в первую очередь:

«К созидающим, к пожинающим, к торжествующим хочу я присоединиться: радугу хочу я показать им и все ступени сверхчеловека.

Одиноким буду я петь свою песню и тем, кто одиночествует вдвоем; и у кого есть еще уши, чтобы слышать неслыханное, тому хочу я обременить его сердце счастьем своим.

Я стремлюсь к своей цели, я иду своей дорогой; через медлительных и нерадивых перепрыгну я. Пусть будет моя поступь их гибелью!»

Тонкая грань между подрывом всех морально-этических ориентиров и, опять же, попыткой и призывом выйти за рамки человеческих мыслительных шаблонов характеризует, при внимательном рассмотрении, и другую известную работу Ницше – «По ту сторону добра и зла».

«Можно сделать заключение о существовании возле Солнца бесчисленного количества темных тел – таких, которых мы никогда не увидим. Говоря между нами, это притча; и психолог морали читает все звездные письмена только как язык символов и знаков, который дает возможность замалчивать многое» – даже эта вырванная из контекста цитата говорит нам о проблеме, волнующей Ницше. В самом общем виде это проблема зашоренности взглядов. И снова мы сталкиваемся с некоторым противоречием. Познание невозможно без отправных точек, без очевидных аксиом, но со временем они перерождаются в мыслительные штампы, делая нас несвободными даже в мыслях, превращая нас в заложников устоев, когда-то принятых без сомнения.

«Все эти морали, обращающиеся к отдельной личности в целях ее „счастья", как говорится, – что они такое, если не правила поведения, соответствующие степени опасности, среди которой отдельная личность живет сама с собою; это рецепты против ее страстей, против ее хороших и дурных склонностей, поскольку они обладают волей к власти и желали бы разыгрывать из себя господина; это маленькие и большие благоразумности и ухищрения, пропитанные затхлым запахом старых домашних средств и старушечьей мудрости. Все они странны по форме и неразумны – потому что обращаются ко „всем", потому что обобщают там, где нельзя обобщать; все они изрекают безусловное и считают себя безусловными».

Заглянуть за границу добра и зла – эту метафору, увы, нередко понимают как открытие вседозволенности для себя, как бытовое индивидуальное пренебрежение законом и моралью, а не как взгляд на человеческие мыслительные категории словно со стороны, без чего достижение Истины невозможно, ибо часть никогда не постигнет целое.(Это, конечно, гегельянство, но вполне применимое в данном контексте.)

Вообще, какими бы разными мыслями и сюжетами ни вдохновлялся художник, писатель, поэт, философ или любой другой творческий человек, все или почти все его труды будут объединены некой общей концепцией, мировоззрением, идеей. Невозможно исключить влияние личности автора на написанное им, даже если это документальные хроники или школьный учебник. А уж если человек обращается к миру с идеями того же масштаба и оригинальности, что у Фридриха Ницше, – то в этих идеях он весь. Поэтому невозможно понять личность автора и смысл его произведений в отрыве друг от друга. Это в булке может не отразиться личность пекаря, а в книге, картине, музыке, научной теории неизбежно виден – если уметь смотреть – тот, кто ее создал.