Анна Павлова. Жизнь в танце - Юлия Андреева

Историю жизни великой балерины неоднократно экранизировали. Кадр из пятисерийного фильма «Анна Павлова», 1983 г. Галина Беляева в роли Анны Павловой и Джеймс Фокс в роли Виктора Дандре

Разумеется, сразу же пошли слухи, будто бы комиссию прислал кто-то из сторонников Кшесинской, но кто бы ни натравил к Дандре проверку, факт хищения и мздоимства остается фактом. То есть, если бы не нашлось этих злосчастных тридцать шесть тысяч, Виктор рисковал просидеть до конца своих дней в долговой яме.

История с арестом и разбирательством произошла не в один день, газеты из России то и дело сообщали о новых открывшихся подробностях неприятного дела. Исходя из этого становится понятно, отчего Павлова унижалась во всех этих кафе-шантанах и на частных вечеринках. Она собирала деньги для Дандре, и наконец, когда приговор был произнесен, она поняла, что больше нельзя медлить и подписала вышеупомянутый контракт, фактически продав свой труд на два года вперед, без права выкупиться из кабалы раньше установленного в документе срока.

Анна приехала в Санкт-Петербург, внесла необходимую сумму, между бывшими любовниками состоялся роковой разговор, после чего Анна уехала в Лондон отрабатывать заплаченные ей вперед деньги, и через некоторое время, нарушив постановление о невыезде, по подложным документам к ней выехал Дандре.

Анна Павлова во время работы над фильмом «Немая из Портиччи», 1916 г.

Когда поднимаешь партнершу, тяжел не вес, а характер.

Марис Лиепа

Они снова были вместе, но с этого момента их роли переменились, и если прежде Анна умоляла Виктора жениться на ней, вернув тем самым ей ее честное имя, теперь в положении просителя оказался он. Виктор был раздавлен жертвой Анны, она же делала все возможное, чтобы он ни на минуту не забывал о том, кто вытащил его из тюрьмы. Он предлагал пожениться, она смеялась ему в лицо, время было упущено, она сделала себе имя, добилась славы, денег. Ни одна женщина, будь она нормальной, а не экзальтированной дурой, не стала бы менять великое имя Анны Павловой на невзрачное Анны Дандре. Тем более что бежав из-под подписки о невыезде, Дандре несколько лет жил по поддельным документам.

«Анна Павлова» Художник Джон Лавери. 1911 г.

Есть версия, что на суде, пытаясь получить особняк супруги, Виктор говорил правду, и в порыве ложного великодушия или планируя изощренную месть, Анна действительно заключила с ним брак, но при условии, что их подлинные отношения останутся под строжайшим секретом. Проболтайся, и я уйду, между нами все будет кончено. Он согласился на унизительную роль любовника знаменитости, взял на себя бухгалтерию и администрирование, работал с прессой и фоторепортерами, заменял секретаря несравненной Анны Павловой.

Когда, рассчитавшись с долгами, Анна приобрела имение Айви-Хаус, он покупал для нее лебедей, заказывал луковицы ее любимых тюльпанов. Давно раскаявшийся в своих прежних заблуждениях Дандре теперь старался услужить всесильной Анне, она же изводила его придирками и попреками.

Среди лебедей Анны Павловой любимцем балерины был лебедь по имени Джек, преданный как собака и не отходящий от нее ни на шаг

«Анна Павловна представляла исключительное сочетание гениальной натуры артиста с большой человеческой, доброй и чуткой душой, с широким сердцем, чуждым всего злого. И говорить о ее недостатках можно лишь при непременном желании их найти, – вступается за любимую женщину Дандре. – Конечно, она была человек и обладала слабостями, но это были те неизбежные маленькие слабости, которые должны быть в каждой нервной впечатлительной женщине. – Автор этих строк пытается выгородить свою жену, но у него это плохо получается. Уже то, что в оправдательной речи Анна представлена им как «нервная впечатлительная женщина», говорит о многом. – Надо, однако, всегда помнить, кем была Анна Павловна, какая ответственность на ней лежала, какую трудную и самоотверженную жизнь вела эта артистка, и тогда все мимолетные вспышки ее раздражения, вызывавшиеся делом ее искусства, станут понятными и простительными. Такие вспышки естественно должно было чувствовать ее окружение – ее ближайшие сотрудники. Конечно, касались они меня – я являлся ответственным за ведение дела, – затем балетмейстера и директора. Если иное замечание, даже резкое, принималось с сознанием, что Анна Павловна и тут никого не хочет обидеть, указывает правильно по существу, что нарушение порядка ее должно огорчать и отвлекать от работы, – получивший замечание старался объяснить и успокоить Анну Павловну, и тогда немедленно, тотчас же она успокаивалась. Но если кто-нибудь из нас, не касаясь существа вопроса, переносил его на личное самолюбие, – Анна Павловна расстраивались не на шутку: ее сотрудник, вместо того чтоб помочь и облегчить задачу, не интересуясь существом указанного дефекта, переносит вопрос на личную почву. Но и эти редкие, даже более серьезные недоразумения ликвидировались очень быстро: я уже упоминал, что отходчивость Анны Павловны была воистину необыкновенной. Совершенно искренно Анна Павловна забывала о происшедшем, и если я ей говорил потом, что в пылу разговора она сказала такую-то резкость, ее это удивляло:

– Неужели я это сказала?».

Если бы Дандре хотел скрыть дурной характер своей супруги, он бы вообще не упоминал в своей книге об их скандалах и нервных срывах Павловой. Но должно быть, эти вспышки были настолько регулярны и общеизвестны, что он не посмел не упомянуть опасной темы, постаравшись лишь наспех замазать свежие царапины и рубцы гримом.

Анна так и не смогла простить Виктора, ненавидя его и любя одновременно. Она могла прогнать его из спальни, запустив в спину туфлей, устроить безобразный скандал при чужих людях, когда же он уходил к себе, запираясь на ключ, рыдала под дверью, умоляя простить ее. Когда прощал, ненавидела его за мягкотелость, снова и снова вспоминая о тех одиноких вечерах, когда она после спектакля сидела дома, поджидая Виктора, а он забавлялся с друзьями или красотками.

«Кто осмеливается в моем доме заваривать ему чай?! Кто почистил ему ботинки?! Это мое дело. Вон!» – вопила она на прислугу.

Анна Павлова в своем имении «Айви-Хауз» в Лондоне

«Не надо забывать, что такие инциденты происходили, во-первых, далеко не часто, а затем, бывали только в кругу постоянных сотрудников Анны Павловны, работающих с ней много лет. От своих сотрудников, знавших ее и понимавших, что это не капризы, а заботы, вызываемые делом, Анна Павловна могла ждать успокоения: можно ль было обострять эти трения, эти такие понятные вспышки? По совести должен сказать: почти всегда Анна Павловна была права. У нее был совершенно необыкновенный глаз, охватывающий буквально все. Войдя в комнату, Анна Павловна сразу замечала, что такая-то картина чуть-чуть криво висит, полка или этажерка покрыта пылью. Так же было и на сцене. Выйдя перед спектаклем, Анна Павловна в один момент улавливала, что у такой-то грим не в порядке, у другой смятый костюм, у третьей ленточка на башмаке неаккуратно завязана, и Анна Павловна сердилась: почему она должна заниматься этими мелочами, отвлекаться и терять свое настроение, а заведующий гардеробом не заметил, что костюм смят, и режиссер не указал артистам на плохой грим. То же самое было и с танцами. Анна Павловна сразу видела, что в па де карт одна из танцовщиц нагибала голову больше, чем другие, а в таком-то месте одна поднимала руку раньше, чем следовало. Попадало в таких случаях не танцовщице, а балетмейстеру или режиссеру, недостаточно хорошо срепетировавшим балет. Понятно, что те или другие недочеты могут всегда случаться, и Анна Павловна прекрасно знала это. Но она так же знала, что только строгая дисциплина и систематическая, неукоснительная требовательность к артистам, их собственное сознание ответственности на сцене могут поддерживать дело в той атмосфере искусства, которое она сама создавала, вкладывая в него всю душу».