Астролюдия - Вера Авалиани

Но почему же тогда с такой силой на короткое время – только для секса – так тянет нас к тем людям, с которыми вообще ничего общего в характерах, привычках, внешности? Не для того ли, чтобы ребенок, зачатый в таком союзе, обладал более длинной цепочкой самых разных качеств и был бы более готов к жизни с ее разнообразными превратностями. Барышня и хулиган, девственница и врубелевский Демон…

Настя строчила, как ненормальная, переводя этот абзац. Ведь дальше в тексте мелькали их с Гией имена.

Она подумала, что ей бы надо начать учиться астрологии всерьез. Кому, как не физику-теоретику, разбираться в сложных построениях. Разве взаимодействие атомов, нейтрино интереснее, чем столкновения и соединения судеб? То, что Софья воспринимала в образах, ей захотелось понять процессуально. Она даже задумалась, не бросить ли ей институт. Настя ведь восстановилась там и ходила на занятия регулярно, но уже с курсом ниже своего. И поэтому ей было скучновато, пока от повторения пройденного в прошлом году. До эпохи Влада, Софьи, Клода и, главное, Гии.

Георгий заметил у себя зуд в паху и сыпь на члене. Неужели Лиана заразила его гонореей?! А что, собственно, еще можно ожидать от такой нимфоманки. У врача она осматривается реже, чем «трахается». Да и осматривает он ее сперва своим членом, а только потом глазами – если вообще тратит на это время. Ее безумная сексапильность не одного его с ума сводит. Хотя, по ее признанию, с Гией она испытала не испытанное.

Георгий и тогда, и сейчас усмехнулся мысленно. Всем, наверное, она это говорит. Но что касается его, то он и впрямь испытал это с ней, с Лианой.

И за это теперь придется лечиться. Он уже забыл, что выбрал в первый момент после секса между двумя женщинами более порочную и опытную, а не чистую и верную.

Но не теперь. Ведь, в отличие от соединения с Асей, удовольствие в сексе с Лианой было только физическим. И к нему примешивалась брезгливость, разочарование в себе и чувство вины перед женой. А эйфория от совокупления с Настей длилась долго и была безоблачной. Он ощущал себя победителем, созидателем, Богом для одного человека. Хоть Настя – физик-теоретик – не говорила броских фраз и похвал. Она его, наконец, полюбила. А он… он ее заразил!

От этой мысли испарина выступила на спине. А вдруг она уже беременна, и ребенок имеет все шансы теперь родиться каким-то не таким. Ведь она должна теперь будет колоть антибиотик! Но ведь надо будет признаться жене, что он ее заразил. А она может не поверить, что это его прошлые грехи, и…

Гия быстро оделся и тихо, не мешая Насте переводить книгу, вышел из квартиры. Достал телефон и позвонил знакомому «лепиле». Венерологу Льву.

Врач, увидев на дисплее его имя, усмехнулся.

– Привет, бабник. А мне говорили, что ты женился. Неужели законный секс так же опасен, как и случайный?

Гие было не до шуток. Он сказал зло:

– Для жены он опасен. Боюсь, что я ее заразил, а она могла бы уже быть беременной.

Лев дипломатично промолчал, не стал развивать тему.

– Тащи ее скорее ко мне. Скажу, что делаю ей укол от грибка. Мол, ты не помыл вовремя член, налетел на нее внезапно. Она и не узнает ничего.

– А для ребенка ситуация опасна?

– Не знаю. Посмотрю в учебнике. Ты же знаешь – мои пациенты все до одного детей не ждут, а опасаются…

Гия вернулся к Насте, посмотрел через ее плечо в компьютер. Вбитый вопрос выше ссылок гласил: зуд в половых органах. И во всех ссылках мелькало, что вызывается он чаще всего гонококковой инфекций.

Ася смотрела на экран, закаменев спиной. На нее нахлынул брезгливый ужас. Он спешно нажала на первую ссылку и прочла все про инкубационный период и симптомы. Гия не знал, как ей помешать.

Ангел заохал и закрыл глаза себе. Он тоже решительно не знал, что делать, чтобы защитить душу Насти от той боли и омерзения, которые она испытала, прочтя сроки от момента сношения и заражения. Ее муж спал с кем-то другим буквально на днях.

Гия понял, что врать поздно. И предпочел полуправду.

– Да, мои старые грешки, вижу, на тебе отразились.

– Никакие они не старые, – сквозь сжатые зубы, пытаясь не заорать и не зарыдать, сказала Настя.

– Да, когда ты меня послала, я вышел из дому и переспал с первой попавшейся проституткой. И вот результат. Нам обоим нужно лечиться, а если б ты не бросала мужа, то теперь бы все было лучше, чем есть.

Ангел кричал Асе в ухо, что это – неправда, что с проституткой он общался уже после примирения. И если сейчас она его простит, то эта ситуация будет повторяться и повторяться. Но Асе так хотелось поверить, что это со зла на нее, что это она виновата, что она заплакала молча.

Гия схватил ее в объятия и стал просить прощения. Искренне. После чего он послал Настю собираться – повезет ее в венерический диспансер.

– Нет! Я не пойду туда! Такой позор!

– Хорошо, мы зайдем туда с заднего хода, без всякой там регистратуры, к моему знакомому рвачу. Я уже обо всем договорился. Ведь у меня симптомы тоже.

– Знакомому врачу! – закричала Настя. – В тексте в Гугле написано, что от регулярной гоноре и может наступить бесплодие! У нас что, не будет детей? – она подскочила и стала бить Гию кулаками в грудь.

Гия охал, но терпел.

– Все, хватит, ты достучалась до моей совести. Переоденься и поехали. А то еще успеет у тебя развиться бесплодие. – Настя треснула со всего маху ладонью по лицу.

– А если я тебя сейчас вырублю? – Гия стоял, позеленев от злости, и играл желваками.

– Будешь всю оставшуюся жизнь спать с проститутками, – жестко сказала Настя, вытерла слезы полой его рубашки и пошла одеваться.

Ангел вздохнул с облегчением. Георгий ее обманул. Но в результате боль у его жены не такая сильная, как если бы она узнала правду. Ложь во спасение того, что не спасти, – он-то знает, видел ленту судьбы подопечной. В принципе, и сейчас он мог бы заставить ее порыться в Интернете и узнать инкубационный период развития гонококковой инфекции. Но это заставило бы Асю уйти в никуда прямо сейчас. А ведь вчера она зачала… Да и любит ее этот далеко не хороший Гия, как может. Неправильно, неверно, но сильно и больно.

Клод, устающий на тренировках физически после того дичайшего стресса, который пережил всего пять месяцев назад после смерти жены, а потом еще одного, когда узнал ее глаза на личике дочери, приходя в восемь домой плашмя валился на кровать, раскинув руки, и спал еще час рядом с притулившимся к нему Фредиком до того момента, когда в половине десятого Миша привозил двойняшек из того дома, где они жили, уже сытыми, объевшимися густым молоком из необъятной груди кормилицы. И с бутылочками молока на день от нее же.

Мужчины оживленно болтали минут двадцать за чашкой кофе, Фредик «тырил» вредные для малышей конфеты, он потихоньку и съедал под столом.

Потом младенцы просыпались дружно. И Клод снова ложился на их когда-то общую с Соней кровать, а все трое детей ползали по нему, а Фред так и прыгал на груди. Лежа в позе человека да Винчи, в эти моменты Клод чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Тем более что маленькая Сонечка всегда заглядывала ему в лицо абсолютно взрослыми глазами и сияла ими так, что Клод все время напоминал себе: когда девочка заговорит, спросить у нее, помнит ли она прошлую жизнь, ее чувства дочерние или же чувства любящей женщины? Впрочем, он тут же одергивал себя: в любом случае инцест невозможен, и нужно научиться существовать, удовлетворяя мужские потребности, но не женясь. И решение этой проблемы заводило его в тупик. Об этом он мог говорить только с отцом и с Мишей. Но ни у кого из них плана сколько-нибудь нормальной жизни для Клода не созрело.