Путешествие внутрь страха - Эрик Эмблер

— Вот вы где, — с укором сказала Жозетта. — Это Хозе.

Хозе, одетый в плотно облегающее черное пальто и мягкую серую шляпу с загнутыми полями, неохотно кивнул.

— Enchant, Monsieur,[32] — вымолвил он с видом занятого человека, у которого отнимают время.

— Хозе не говорит по-английски, — объяснила Жозетта.

— Ему совсем и не обязательно. — Грэхем перешел на испанский: — Рад познакомиться, сеньор Галлиндо. Я получил большое удовольствие от вашего с женой танца.

Хозе резко рассмеялся:

— Ерунда. Место там гнусное.

— Хозе все сердится, что Коко — негритянка со змеей, помните? — получила от Сергея больше денег, чем мы, хотя мы были главной приманкой для зрителей.

Хозе произнес по-испански нечто непечатное.

— Она любовница Сергея, — продолжила Жозетта. — Вы улыбаетесь, но так оно и есть. Хозе может подтвердить.

Хозе издал губами громкий звук.

— Хозе дурно воспитан. Но насчет Сергея и Коко — это правда. История ужасно смешная. Вышла потеха с Фиджи, питоном, — Коко его очень любит и всегда брала с собой в постель. А Сергей не знал; Коко рассказывала, что он грохнулся в обморок, когда обнаружил Фиджи в кровати. Коко заставила Сергея удвоить ей плату, прежде чем согласилась, чтобы змея спала одна у себя в корзинке. Сергей не дурак — даже Хозе признает, что не дурак. Но Коко из него веревки вьет. У нее сильный характер.

— Сергею надо ей хорошенько врезать, — сказал Хозе.

— Фу, как пошло! — Жозетта повернулась к Грэхему: — А вы — неужели с ним согласны?

— У меня мало опыта общения с женщинами-змеями.

— Вот! Вы не хотите отвечать. Все вы, мужчины, такие.

Похоже, Жозетта забавлялась над Грэхемом; он начал чувствовать себя глупо.

— Вы раньше плавали этим рейсом? — спросил Грэхем у Хозе.

Тот подозрительно глянул и ответил:

— Нет. А что? Вы плавали?

— Нет-нет.

Хозе закурил.

— У меня этот корабль уже в печенках сидит, — объявил он. — Скучный, грязный и страшно трясется. И каюты слишком близко к сортиру. В покер играете?

— Играл, но не очень хорошо.

— Я же вам говорила! — воскликнула Жозетта.

— Она думает, раз я выигрываю — значит, жульничаю, — кисло произнес Хозе. — А мне плевать, что она думает. Никто не заставляет людей со мной играть; так чего же они орут как резаные, когда проигрывают?

— В самом деле, — признал Грэхем, — нелогично.

— Хотите — сыграем сейчас. — В голосе Хозе звучал вызов.

— Если вы не против, отложим до завтра. Я сегодня утомился; мне уже пора в постель.

— Так быстро! — Жозетта недовольно сморщила нос и перешла на английский: — На всем корабле один-единственный интересный пассажир, и тот уходит спать. Плохо это. Да, вы дурно себя ведете. Зачем за ужином сидели с немцем?

— Он не возражал — да и с чего ему возражать? Очень умный и приятный старик.

— Он же немец. Для вас ни один немец не должен быть умным и приятным. Французы правильно сказали: вам, англичанам, это все — пустяки.

Хозе вдруг повернулся на каблуках.

— Английскую речь слушать скучно. К тому же я промерз. Пойду глотну бренди.

Грэхем начал было извиняться, но Жозетта его оборвала:

— Он сегодня не в духе. Думал, на корабле будут молоденькие девушки, на которых можно поглазеть. Он всегда имеет успех у молоденьких — и у старух.

Она сказала это громко, по-французски; Хозе, успевший дойти до ступенек трапа, обернулся и рыгнул. Потом он спустился.

— Я рада, что он ушел. Манеры у него скверные. — Жозетта глубоко вздохнула, подняла голову и поглядела на облака. — Такая чудесная ночь. Не понимаю, почему вы хотите уйти в каюту.

— Я очень устал.

— Но не настолько же, что не можете пройтись со мной по палубе.

— Нет, конечно.

В одном углу палубы, под мостиком, было совсем темно; Жозетта остановилась там, неожиданно повернулась лицом к Грэхему и прислонилась к поручням.

— Вы, наверно, сердитесь на меня?

— Господи! Нет. С чего бы?

— Из-за того, что я нагрубила вашему маленькому турку.

— Он не мой маленький турок.

— Но вы все-таки сердитесь?

— Конечно, нет.

Она вздохнула:

— Загадочный вы человек. Я до сих не знаю, почему вы плывете с нами, а хотела бы знать. Не потому ведь, что дешево: костюм на вас дорогой.

Грэхем не различал лица Жозетты — лишь смутные очертания, — но чувствовал аромат ее духов и запах старого мехового манто.

— Не пойму, отчего вас это интересует.

— Но ведь сами видите: интересует.

Жозетта придвинулась на пару дюймов. Он знал, что если захочет, может поцеловать ее и она ответит на поцелуй. Еще он знал, что одним поцелуем дело не кончится — это будет знак, что между ними завязались некие отношения. Грэхем сам удивился, что не отбросил с ходу такие мысли; мягкие, пухлые губы Жозетты манили его. Усталый и замерзший, он ощущал рядом тепло ее тела. Не будет никакого вреда, если…

— Вы едете через Модан? — спросил Грэхем.

— Да. Почему вы спрашиваете? Это обычная дорога в Париж.

— Когда доберемся до Модана, я расскажу, почему сел на пароход — если вам еще будет интересно.

Она отвернулась, и они пошли дальше.

— Может, это и не так важно. Не думайте, что я чересчур любопытна. — Они дошли до трапа. Поведение Жозетты заметно изменилось: теперь она смотрела на Грэхема с дружеской заботой. — Да, мой дорогой, вы утомились. Зря я вас тут задержала. Теперь погуляю одна. Доброй ночи.

— Доброй ночи, сеньора.

Она улыбнулась:

— «Сеньора». Все-таки вы жестокий. Доброй ночи.

Грэхем, сразу и раздраженный, и повеселевший, спустился по трапу и столкнулся у дверей салона с мистером Куветли.

Мистер Куветли расплылся в улыбке:

— Помощник капитана говорит — погода нам будет хороший.

— Замечательно. — Грэхем с огорчением вспомнил, что приглашал турка выпить. — Выпьете со мной?

— Ах нет, спасибо. Не теперь. — Мистер Куветли положил руку на грудь. — Признаюсь сказать, у меня боль от вина на ужине. Сильно кислый вещь!

— Понимаю. Ну, тогда до завтра.

— Да, мистер Грэхем. Вы сильно обрадуетесь вернуться домой, да? — Он, кажется, хотел поговорить.