Куджо. Цикл оборотня (сборник) - Стивен Кинг

Теперь он сидел в парке.

Слезы изгнали из его души страх. Осталась злость. Это был следующий пласт знания о случившемся. Но «злость» – не вполне верное слово. Он был разгневан. Он был вне себя от ярости. Какая-то часть его говорила, что в таком состоянии ему опасно идти домой… опасно для них троих.

Было бы хорошо отомстить за эту боль и за слезы, было бы хорошо (признаемся себе в этом) разбить ее лгущее лицо, превратить ее в кровавую маску.

Он сидел возле утиного прудика. На другой стороне шла хитроумная игра «фрисби». Он замечал, что все четверо играющих девочек – и двое из парней – были на скейтах. Скейты этим летом вошли в моду. Рядом молодая девушка толкала тележку с мороженым, орехами и напитками. Лицо ее было необычайно чистым и задумчивым, но когда один из игроков метнул ей диск, она быстро поймала его и пустила обратно. Вик подумал, что в шестидесятые она, наверное, жила бы в какой-нибудь коммуне и прилежно обирала жуков с огорода. Теперь вот подрабатывает в парке. Новые времена.

Иногда они с Роджером уходили сюда перекусить. Особенно первый год. Потом Роджер обратил внимание на неприятный запах и на то, что маленький домик посреди пруда выкрашен в белый цвет не краской, а птичьим пометом. Чуть позже Вик разглядел у берега, среди презервативов и фантиков от жвачки, мирно плавающую дохлую крысу. После этого их прогулки сошли на нет.

В небе над парком парил ярко-красный диск. Образ, вдохновляющий его гнев, никак не хотел исчезать. Это было так же грубо, как слова в мерзкой записке, но он не мог от этого избавиться. Он представлял, как они трахаются в их спальне, на их кровати. Он видел это четко, как в рентгеновских лучах. Она стонала и извивалась от наслаждения, прекрасная, как никогда. Каждый ее мускул был напряжен. Глаза ее потемнели и приобрели то голодное выражение, какое всегда появлялось в них во время хорошего секса. Он знал все ее звуки, все жесты, все изгибы тела. Он думал – думал раньше, – что их знает только он. Этого не знали даже ее отец с матерью.

Потом он представил, как этот мужчина входит в нее. Он вздрогнул, это еще более усилило его ярость.

Диск опять взлетел и опустился. Вик глазами проследил его полет.

Конечно, он подозревал. Но подозрение – не знание. Он мог написать исследование о различии между этими понятиями. Это случилось в момент, когда он уже начал думать, что его подозрения беспочвенны. А если и нет, то лучше ничего не знать. Не так ли? Если человек проходит через темную комнату с открытым люком посередине, он даже не знает, как близко к опасности он находится. И не боится. Даже в темноте.

Что ж, он не упал в люк. Его туда толкнули. Теперь стоял вопрос: что делать? Его гнев и боль еще не остыли, сознание никак не могло примириться с фактом, что это его жена изменяла ему, едва он ступит за порог, когда Тэда не было дома…

Опять начали наплывать образы – смятые простыни, переплетенные тела. На ум приходили самые грубые словечки, сбегались, как толпа зевак на место катастрофы.

«Мою жену! – думал он, содрогаясь, сжимая кулаки. – Он трахал мою жену!»

Но эта его гневная часть знала, что он ничего не сделает с Донной. Конечно, он мог взять Тэда и уехать. Ничего не объясняя. Пусть попробует остановить его, если посмеет. Взять Тэда, поехать в мотель, обратиться в суд. Обрезать концы и не оглядываться назад.

Но если он прямо так возьмет Тэда в охапку и потащит в мотель, ребенок ведь испугается. Ему надо будет что-то объяснять. Ему всего четыре, но этого достаточно, чтобы понять, что происходит что-то нехорошее. Потом еще эта поездка – Бостон, Нью-Йорк, Кливленд. От нее нельзя было отказываться, старый Шарп с сыном ждут объяснений. И он не один. У него компаньон, и у этого компаньона жена и двое детей. Даже в своем нынешнем состоянии Вик сознавал ответственность перед Роджером и «Эд Уоркс».

И был еще вопрос, хотя он и не желал его себе задавать: действительно ли он хочет взять Тэда и уехать, не выслушав ее объяснений? Он сомневался в этом. Скорее он считал, что именно с помощью Тэда можно отомстить ей больнее всего. Но хотел ли он превратить своего сына в орудие пытки? Еще раз нет.

И другие вопросы.

Записка. Подумай об этой записке. Не только о содержании, об этих шести строчках, о самом факте. Кому-то понадобилось убить курицу, несущую золотые яйца. Зачем любовник Донны это сделал?

Потому что курица перестала нестись, конечно. И таинственного незнакомца это взбесило.

Отвергла ли его Донна?

Он пытался подобрать другие причины и не мог. В конце концов, разве нарочитая грубость записки – не давно известный элемент провокации? Если ты меня больше не хочешь, лишись и того, кого ты хочешь. Нелогично, но зачем искать логику? Он вспомнил, что в последние дни атмосфера в доме стала иной. Облегчение Донны чувствовалось почти на ощупь. Она отвергла незнакомца, и он решил отомстить ей анонимной запиской.

И последний вопрос: что это меняет?

Он опять вытащил записку из кармана и повертел в руках, не раскрывая. Он смотрел на красный диск, взлетающий в небо, и думал, что ему делать.

– Что за черт? – спросил Джо Кэмбер.

Он выговорил это раздельно, почти механически. Он стоял в двери, глядя на жену. Черити сидела за столом. Они с Бреттом уже поели. Джо явился с полным кузовом разного хлама, заехал в гараж и там увидел то, что его дожидалось.

– Это мини-кран, – сказала она. Незадолго до того она отправила Бретта поиграть с приятелями. Она не хотела, чтобы он присутствовал при их разговоре. – Бретт сказал, что тебе нужно.

Джо прошел через комнату. Он был худощавым, но крепким и передвигался проворно. Зеленая шляпа на его голове сдвинулась на затылок, обнажая наметившуюся лысину. На лбу его собралась складка. Изо рта несло пивом. Маленькие голубые глазки были суровыми. Он не любил сюрпризов.

– Объясни-ка, Черити.

– Садись. Твой ужин остынет.

Он резко вытянул руку вперед. Твердо сжал ее плечо:

– Что происходит? Ну-ка выкладывай!

– Не злись, Джо. – Она боялась его, но старалась не показывать этого. Во многом он был просто зверем, и если в молодости ей это нравилось, то те времена давно прошли. Годы совместной жизни показали ей, что страх только усиливает его злобу.

– Ты объяснишь мне или нет, Черити?

– Садись и ешь, – сказала она спокойно. – Сейчас расскажу.

Он сел и пододвинул к себе тарелку. Говяжья отбивная.

– С чего это мы стали пировать, как Рокфеллеры? – спросил он.

Она подала ему кофе и сладкий картофель:

– Ты умеешь обращаться с мини-краном?

– Хм, даже не знаю. Он всегда был слишком дорог для меня. – Он начал есть, не спуская с нее глаз. Она знала, что теперь он ее не ударит. Нужно брать быка за рога, пока он не разозлился снова. Если он опять соберется бить ее, то только после того, как напьется с Гэри Педье.