Русская мечта - Игорь Златарев

Мы пытаемся помочь – на нас смотрят как на идиота. Мы помогаем, но пчела погибает в муках. Мы – уроды этого мира.

Вчера опустела последняя бутылка водки, и мне пришлось выйти у ближайшего магазина. Бутылка виски поможет заснуть. Без алкоголя любовь опасна, она как одинокая возбужденная женщина с ножом и в красном платье посреди темной дороги, по которой идешь. Если ты не отдашься ей, она убьет тебя, но если у тебя есть бутылка виски, ею можно угостить женщину. Психопатки любят выпить. И, возможно, она отпустит тебя.

Мало чего плохого в алкоголе. Много плохого в людях.

У меня хватило денег только на пинту виски. Я вышел из магазина и пошел в сторону дома. Возле перехода на другую улицу я повстречал мужика, похожего на священника, он собирал деньги на Божьи дела, а рядом с ним сидел бомж. У меня не было даже мелочи, я не смог ему помочь, но у меня была полная пинта. Помогай ближнему своему, кажется, так говорится. И я помог бомжу.

– У тебя нет дома? – спросил я, подтягивая штаны, сел рядом с ним.

– Есть, – сказал мой друг. Ему на вид лет 40. С собранными в пучок волосами, в рубашке и зеленых штанах.

– Так почему ты сидишь здесь?

– Там моя любимая жена с детьми. И они живут в двухкомнатной квартире. Дети маленькие и спят в своей комнате, пока жена ебется со своим бойфрендом в другой. Мне негде там спать.

Я угостил его виски. Мы пили, он ничего больше не говорил, а я не просил общения. Священник поглядывал на нас, пока мы передавали бутылку. Он словно стеснялся того свыше, чтобы подойти к нам, но, недолго поразмыслив, он все же набрался смелости и подошел.

– Можно мне попробовать, что вы пьете? – спросил священник.

– На, не стесняйся, – я протянул ему наполовину полную либо наполовину пустую бутылку виски.

– Сейчас, – сказал он, поспешно достал маленькую бутылку воды из внутреннего кармана своего халата, открыл крышку и вылил воду.

– На благие дела, – сказал я, наполнив ему дно бутылки.

Священник отблагодарил меня по-своему и отошел на прежнее место собирать деньги на благие дела. Постояв еще немного и выпив то, что я ему налил, он поднял свою сумку с мелочью и ушел.

– Кимберли – так зовут мою жену. Алана и Кайл – мои дети, – сказал одинокий мужчина.

Я хотел что-то сказать, но у меня не получалось придумать. Мы сидели. И вот через дорогу переходил наш общий знакомый. Он подошел к нам, в руке у него была сумка, в которую он собирал деньги добрых людей. Положив мне ее в руки, он снял свою рясу и сел рядом с нами, обнажив сумку. В сумке больше не было денег, в ней была одна бутылка виски и что-то поесть. Все деньги пошли на благое дело. Теперь мы пили все вместе, но так и не обменивались словами. Мне кажется, мы были все сильно грустны. По дороге ходили молодые люди, из которых прошла парочка красивых девушек с еще красивее ногами.

– Как вам эти ножки? – поинтересовался я. – Женские ноги делают мужчин счастливее.

– Какая разница, если это не твои ноги? Они пришли и уйдут так же быстро. Зачем женские ноги, если нет самой женщины? – раздраженно ответил мужчина в зеленых штанах.

– А мне нравятся женские ноги, – ответил я. – В некотором смысле женские ноги лучше самой женщины.

– Мне тоже нравятся женские ноги, – ответил священник. – В них есть что-то большее, чем бегать по магазинам. Когда человек говорит мне, что он не верит в Бога, что он самодовольный атеист, я показываю ему на женские ноги. Я сам мог быть неверующим, но, смотря на это чудо, мне не поверить, что его нет. Когда Бог, – продолжил священник, – создавал самое красивое существо, он начал с ног, и он создал чудо. Он создал вселенную быстрее женских ног. Здесь он постарался. Он устал. Он истратил все свое божество. У него не осталось сил, и он слепил все остальное еще до восхода солнца.

Мы еще немного выпили. Я встал, сказав всем, что пора идти спать. Священник с бомжом поддержали меня, попрощались и пошли куда-то по тротуару вниз. Я пошел домой.

От двух бутылок я достаточно опьянел, и мне стало чуть легче. Бутылка виски священника – это впервые, когда я почувствовал Божий дух, и пах он как вполне неплохой виски.

Дорога была длинной и пустой, как жизнь, только чище. Специальные люди моют тротуары, убирают мусор с дороги, пока в их домах полно тараканов и до краев забит умывальник пахучей посудой. В нас есть добро к другим, но нет добра к себе. Либо это страх, либо доброе сердце.

Мы любим других и не любим себя, от этого и все зло.

Как и в трезвую голову, в пьяную лезет такая же сраная толстуха или мысли, но только гуще и внушительнее. В моем случае, моя толстушка – это грусть, несчастье и Сами. К грусти и несчастью я привык, как-то свыкся с нею, сдался. А вот Сами. К Сами ни я не могу привыкнуть, ни мой член. Это страшное взаимодействие, и зачастую у людей сносит мозги. И все же я постоянно думаю об этой женщине.

Мужской смысл жизни – в женщинах. Женский – даже самому Богу неизвестен.

По пути к дому на дороге стояла машина медиков, они вывозили из соседнего дома крепко спящую или мертвую, но очень красивую девушку. Легче, чем родиться, только умереть. И, в частности, это происходит без наших усилий. Человек существо такое: побаловалось и хватит, пора умирать.

Они загрузил девушку в машину и уехали с беззвучно работающей мигалкой. Мы умираем, оставляя свои голые тела, а другие их трогают.

Мы создаем миры, мы создаем счастье, любовь. Мы создаем секс или жизнь во имя секса. Дела, ранний подъем, проблемы, стресс – это тоже человеческие создания. Человек рождается, приходит из ниоткуда. Это чудо? Мы появляемся благодаря рвотному рефлексу вагины. В этом мало чего божественного и тем более красивого. Человек воображает свой мир, потребности и правила в голове, по которым идет его жизнь. Но как и во всяком чуде, всему приходит конец. Человек пропадает. Мы не узнаем, что после смерти, ведь нас больше и не будет. Чудо только в том, что сейчас мы знаем, что мы есть,