Майада. Дочь Ирака - Джин П. Сэссон

— Расскажи мне все, — потребовала она.

Майада удовлетворила ее просьбу, и Самара вскочила с места и возблагодарила Аллаха.

— Майада только что пережила три чуда! Я нахожусь в Баладият четыре месяца, но ни разу не видела ничего подобного.

Майада улыбнулась. Самара словно выступала в театре: одну руку она положила на бедро, а другой бурно жестикулировала.

— Вот эти чудеса. Во-первых, следователи прислали за Майадой на следующий день после ареста. А такого, как мы все знаем, никогда не бывает. Эти изверги всегда держат нового заключенного в камере несколько дней, чтобы он помучился. Во-вторых, Майаду не пытали и не били. Опять же, это поразительно! Они любят применять пытки. В-третьих, ей не задали никаких серьезных вопросов, и следователь даже признал, что в компьютерах Майады не было ничего противозаконного.

Самара хлопнула в ладоши.

— Три чуда. Это значит, что Майада недолго пробудет в тюрьме. — Она широко улыбнулась. — Все, кто сидит в этой камере, должны подумать о том, что они хотят передать родственникам, потому что скоро ее выпустят на волю. — Она повернулась к Майаде. — Ты будешь нашим почтовым голубем. Освобожденные из Баладият узники — единственный способ передать весточку родным.

Самара светилась от радости, и в сердце Майады затеплилась надежда на то, что она и впрямь недолго пробудет в тюрьме.

Но как только она подумала о том, что скоро увидит Фей и Али, женщины услышали топот ботинок в коридоре. Кто-то из тюремщиков закричал:

— У него остановилось сердце!

Несмотря на запрет, Майада упала на колени и открыла щель, через которую в камеру просовывали еду. Она увидела профессора, распростертого в тюремном коридоре. Майаду пронзила грусть, оттого что она так и не узнала его имени, и теперь некому известить его семью.

Она повернулась, чтобы посмотреть на Самару.

— Почему они так огорчились из-за того, что он умер? Ведь они сами его убили.

Самара пожала плечами. Майада уже знала, что она ответит:

— Они надеются, что заключенные дадут им больше информации. Они стараются сделать так, чтобы те, кого они допрашивают, находились на волосок от смерти. Для них это игра: толкать человека то взад, то вперед, бросать в могилу и вытаскивать оттуда. Они считают, что проиграли, если заключенный умирает на мгновение раньше того момента, когда они хотят видеть его мертвым.

Трагическая гибель профессора заставила Майаду забыть о счастливых надеждах. Ей было больно и горько. Она вернулась к нарам и долго лежала, ничего не говоря. Она провела в тюрьме всего один день, но ей казалось, будто она находится здесь всю жизнь.

Голоса других девятнадцати женщин, переговаривавшихся между собой, вдруг стали громче. Отвратительная туалетная вонь пропитывала их одежду, кожу и волосы. День только начался, а она уже устала. Майада закрыла глаза, погрузившись в воспоминания об отце матери, дедушке Сати, который стал легендой в арабском мире. Интересно, что бы он сказал, если бы она позвонила ему и сообщила, что его драгоценная внученька находится в зловещей тюрьме Баладият?

Майада безмолвно лежала на жестких металлических нарах и вспоминала, как ее дедушка, которого она называла Джидо Сати, заложив руки за спину, расхаживал по кабинету или прогуливался в саду. Сидя за письменным столом, он прижимал к голове указательный палец и напряженно думал о решении проблемы или анализировал сложный вопрос. Он отличался большой аккуратностью, и все бумаги в огромном кабинете были разложены в идеальном порядке, хотя у него было множество книг и записей. Она любила смотреть, как перед путешествием дедушка методично собирает канцелярские принадлежности и особые ручки.

Майада закрыла глаза в Баладият, а открыла их в деревне Беит-Мери близ тихого горного курорта в Ливане, куда Джидо Сати отвозил семью летом. Вдруг она перенеслась в 1962 год, когда жила вместе с родителями и младшей сестрой в Бейруте. Она была маленькой девочкой, и до гражданской войны в Ливане, разрушившей страну, оставалось еще много времени.

Стоял прекрасный летний день. Ей семь лет, а Джидо Сати — восемьдесят два. Но даже в столь преклонном возрасте он выглядел гораздо моложе, редко жаловался на здоровье.

Джидо называли «семейным будильником», потому что каждое утро он вставал ровно в половине седьмого. В тот день он тихо вошел в комнату, где спали Майада и ее сестренка Абдия. Когда Джидо Сати увидел, что Майада моргает, заметив его, он прошептал, чтобы она не будила сестру, а позавтракала вместе с ним. Ей было приятно, что он приглашает ее одну, и Майада тихо вышла из комнаты и надела блестящее платьице, которое отец купил в детском магазине в Женеве.

В шелковом розовом платье она казалась себе изысканной дамой, как ее мать Сальва, когда та надевала бальный наряд, отправляясь на блестящий светский раут. Вспоминая об этом, Майада важно вошла в кухню. Шелковое платье доходило до пола. Она радостно засмеялась, когда Джидо Сати отодвинул для нее стул и жестом показал, что маленькая принцесса должна сидеть рядом и завтракать вместе с ним. Наконец-то она стала взрослой! Она гордилась тем, что пьет апельсиновый сок без хлюпанья и не забывает проглотить тосты и яйца, прежде чем что-то сказать. Джидо Сати завтракал тостами с сыром и пил чай. Он говорил о том, что, как ему было известно, интересовало Майаду: о книгах, ее рисунках и картинах. Он пообещал ей, что когда-нибудь, когда она вырастет, он подарит ей путешествие в прекрасный город по ее выбору, где много знаменитых музеев.

После завтрака они вышли на балкон, чтобы полюбоваться пейзажем. Но она в основном смотрела на его лицо, а не на природу. Его широко расставленные, медового оттенка глаза, казалось, фонтанировали добротой. Как-то она случайно услышала, как одна женщина сказала, что Джидо Сати далеко не красавец, но немногие замечают это, потому что он потрясающе умен, ведет себя очень мудро и скромно и люди видят ауру силы, достоинства и красоты. Майада внимала Джидо Сати, который рассказывал ей об истории этого места. Она узнала, что маленькая деревушка Беит-Мери была населена еще во времена финикийцев. В ней остались величественные римские и византийские руины, и она уже достаточно взрослая, чтобы оценить их красоту. Он пообещал, что на выходные они обязательно съездят к этим руинам. Беит-Мери находилась в семнадцати километрах от центра Бейрута, на высоте восемьсот метров над уровнем моря. Летний домик Джидо Сати стоял в замечательном месте: оттуда можно было любоваться панорамой Бейрута. Второй замечательный вид, на глубокое ущелье Хан аль-Джамани, открывался с маленькой террасы в задней части дома.

Яркое солнце освещало горные хребты, но утро было прохладным. Майада спокойно стояла рядом с дедушкой, пока тот рассматривал красивый город, обласканный Средиземным морем. Он взял ее на руки, чтобы показать большие яхты у пристани в бухте. Они принадлежали богатым шейхам из тех стран, где нашли нефть. Сати сказал, что бывал на некоторых из них, когда обсуждал деловые вопросы. Когда-нибудь, добавил он, они всей семьей отправятся на морскую прогулку. Майада с удовольствием разглядывала яхты, зная, что в один прекрасный день поплывет по синему морю — ведь Джидо Сати всегда выполнял свои обещания. Затем она попыталась разглядеть крышу их дома в Бейруте, но не смогла узнать его в мозаике разноцветных строений.