Во тьме таится смерть - Дороти Гублер

— Мы не приглашали сюда чужаков, — громко сказал кто-то.

— Я им доверяю, — сказал лекарь Генко. — Они могут отнести наше ходатайство.

— Новому господину Инабе? — саркастически спросил другой голос. В комнате зазвучал горький смех.

— Вполне возможно, — сказал лекарь. — Или кому-то повыше господина Инабы. Они прибыли сюда по распоряжению человека в правительстве сёгуна.

Но это заявление только привело к тому, что в комнате раздалось угрюмое бормотание. Сёкей смог разобрать несколько отдельных слов:

— Шпионы. Кто послал их? Они лгут!

Один из мужчин вышел вперед. У него были могучие плечи, и выглядел он так, будто в одиночку мог выдернуть с корнем дерево.

— Для чего вы здесь? — спросил он.

Прежде чем Сёкей ответил, Татсуно выкрикнул:

— Проявляйте хоть немного уважения! Если вам нужна наша помощь, изложите нам все ваши обиды. Мы готовы поверить вам, и мы сообщим об этом Сёгуну.

В комнате все стихло. Сёкей мог поклясться, что эти люди хотят доверять ему.

— У меня умерло пятеро детей, — отозвался стоявший прямо перед ними мужчина, — и еще жена и мать. Мы потеряли весь урожай риса в этом году из-за саранчи. Потом приехали люди господина Инабы и потребовали налоги, которые, как они сказали, мы должны заплатить. Как человек может заплатить налоги, если ему нечем накормить собственную семью?

Татсуно подтолкнул Сёкея.

— Запиши, — скомандовал ниндзя.

Сёкей посмотрел на него с удивлением, а Татсуно слегка качнул головой.

Неохотно Сёкей достал комплект письма из своего кимоно и подготовил чернила. Крестьянам это показалось убедительным. Вполне вероятно, как догадывался Сёкей, никто из них, кроме лекаря Генко, не умел читать и писать. Для них письменный набор означал то, что Сёкей и Татсуно действительно являются важными людьми. По очереди они все выступали вперед, чтобы рассказать каждый свою историю. Рассказы были аналогичны и различались только деталями.

Но, конечно, молча размышлял юноша, каждая история была личной.

Кто-то назвал имена своих ребятишек, и после этого так стали делать остальные, как будто запись этих имен поможет накормить детей. Другие перечисляли имена членов семьи, умерших от голода или болезни. Один крестьянин даже упомянул кличку лошади, которую вынужден был забить на мясо. Он горько плакал, вспоминая о лошади, и, казалось, страдание его было безутешным.

Сначала Сёкею жаль было использовать драгоценную бумагу, чтобы записывать все это. Но пока он слушал истории бедняков, осознал, насколько важно все услышанное им. Юноша поверил, что благодаря ему кто-то прислушается к простолюдинам. Сёкею это казалось возможным.

Крестьяне проводили Сёкея и Татсуно до главной дороги. Их настроение теперь улучшилось, как будто, сообщив свои заботы и жалобы Сёкею, они по крайней мере на какое-то время избавились от них.

— Вы дали им надежду, — сказал лекарь Генко, прощаясь с Сёкеем и Татсуно.

— Я постараюсь, чтобы их надежды сбылись, — искренне произнес Сёкей.

Татсуно и лекарь обменялись взглядами.

— Всего лишь ребенок, — напомнил Татсуно лекарю.

Сёкей плотно сжал губы, чтобы ничего не ответить. Они еще увидят!

Дорога вилась к северу, к владениям господина Инабы — городу Канадзава. Около полудня путники прибыли к развилке, от которой вторая дорога вела на запад.

— Нам туда, — сказал Татсуно.

— Нет-нет, — заспорил Сёкей. — В Канадзаву ведет другая дорога, на север.

— Так, конечно, — согласился Татсуно, — но у нас нет ни малейшей причины идти туда.

— Но мы должны! Нам надо представить жалобы крестьян господину Инабе.

— И что ты думаешь, господин Инаба тогда сделает?

— А что… Не знаю. Он должен предпринять какие-то меры, чтобы уменьшить их страдания.

— Имею все основания полагать, что ты редкий дурень, — произнес Татсуно. Он не сердился, просто констатировал факт. — Твой кровный отец, торговец, должно быть, был счастлив избавиться от тебя.

Лицо Сёкея покраснело. Фактически так оно и было.

— Но теперь, — сказал он, — я самурай и изменил бы чести, если бы не сдержал слово.

— Тем крестьянам? Ты принесешь им больше пользы, если выбросишь свои бумаги. Лучше всего сожги их. Когда-нибудь слышал выражение «забить выпирающий гвоздь»? Если господин Инаба узнает их имена, то он приедет сюда и сделает их жизнь еще более тяжелой.

— Но если это правда, — недоумевал Сёкей, — тогда почему ты велел, чтобы я записал все жалобы?

— Поскольку я хотел, чтобы мы покинули то место в безопасности, — терпеливо пояснил Татсуно. — Ты разве не видел этих лопат да мотыг, которые они принесли с собой? А бамбуковые палки? Те крестьяне были как раз настроены опробовать их на ком-нибудь, и мы подходили как нельзя лучше.

— Мы же не работаем на господина Инабу.

— Ты, как я погляжу, не знаешь деревенских жителей. Мы были чужаками. Этого было вполне достаточно.

— Однако, — заметил Сёкей, — они доверились мне, и я их обнадежил. А следовательно, я иду в Канадзаву независимо от того, как намерен поступить ты.

Он решительно зашагал по правому ответвлению дороги. Его не заботило, последовал ли за ним Татсуно или нет. Пока вокруг не было никакой приметной опасности. И вообще, Сёкей когда-то прошел полпути по дороге на Токайдо один. Ладно-ладно, почти один! Надо признать, что Бунзо следовал за ним, переодетый в богомольца. Сейчас даже и сказать нельзя, где находится старина Бунзо.

Сёкей бросил взгляд через плечо — просто из любопытства. Позади, приблизительно в тридцати шагах от него, следовал выглядевший раздраженным Татсуно. Сёкей втайне почувствовал себя свободнее.

Через некоторое время путники увидели всадника. Он двигался быстро, так что они поняли — это самурай. Крестьяне использовали лошадей только для перевозки корзин или тюков.

Когда всадник приблизился, Сёкей различил эмблему на его кимоно. То была камелия — символ клана Инаба. Татсуно подтолкнул Сёкея, который вспомнил, что люди из низших классов должны отходить к обочине дороги, когда мимо проезжает самурай. Для выражения пущего почтения Татсуно опустился на колени, и Сёкей сделал то же самое.

Но всадник, вместо того чтобы проехать мимо, обуздал лошадь и повернулся так, чтобы стоять к ним лицом, будто ожидал нападения.

— Кто вы и куда идете? — грубо спросил он.

— Мы простые паломники, держим путь в Канадзаву, — ответил Татсуно, походивший более на побирушку, чем на человека со святой миссией.

— И у нас имеется сообщение для господина Инабы, — вставил Сёкей. Он почувствовал, что Татсуно съежился.