Знак с той стороны - Инна Бачинская

– Что-то связанное с силой и оружием, – ответил Алик. – Охрана, телохранители, оружейный магазин или мастерская. А что?

– В бумагах Николая Андреевича квитанция из этого «Экскалибура», плата за услуги. Девять лет назад он зачем-то туда обращался…

– Ши-Бон, не майся дурью! Это же старье. Посвежее ничего не нарыл?

– Посвежее ничего нет. Придется искать по фамилии, и еще надо бы найти тех, кто с ним работал. Двадцать шесть лет – большой срок.

– Не такой большой, вполне можно найти. Они должны помнить его первую жену… Хоть кто-то! Может, и ребенка видели. Представляешь, Ши-Бон, живут они себе спокойно в нашем городе, у всех на виду… В смысле, бывшая жена и сын. Найти – пара пустяков!

– Ладно, Дрючин, не парься. Найдем и поговорим. Пара пустяков и есть.

– С чего начнем? – бодро отозвался адвокат.

– Поговорю с Викой, домоправительницей Ады Романовны. Может, что-нибудь всплывет. Кстати, сегодня в одиннадцать похороны.

– Пойдешь?

– Надо бы. Будут те, кто когда-то у нее работал. Вот мы наших свидетелей там и выловим. Хочешь со мной?

Алик поежился и пробормотал, что занят.

– Ладно, Дрючин, живи пока, – сказал Шибаев. – С тебя ужин. Погода собачья, тем более на кладбище. Не забудь чего-нибудь для обогрева.

– Ладно. К Яне не собираешься?

– К Яне? А что, нужно?

– Ты думаешь, я ничего не вижу? – хмыкнул Алик. – Ты даже Жанне не позвонил из-за нее.

– Откуда ты знаешь, что не позвонил? Как раз позвонил.

– И что?

– Поговорили.

– О чем?

– О жизни, Дрючин, о жизни. Я ей сказал, что с замужними дамами не путаюсь.

– Так и сказал?

– Так и сказал, ты меня знаешь, я за устои. А ты сам к Яне не собираешься? Может, еще фотки какие нужны? В офисе повесить, у нас тут тоже можно. Вон, стены пустые. В разных позах.

– Я подумаю, – ответил Алик.

…Шибаев рассматривал людей, собравшихся проводить Аду Романовну.

Некоторых он уже знал. Толстая заплаканная Вика, шмыгающая в носовой платок, об руку с крупной женщиной в зеленой куртке. Андрей Богданов с непокрытой головой и мокрыми стеклами очков, очень бледный, озябший даже на вид. Важный мэтр Рыдаев в широченном кожаном реглане издалека кивнул Шибаеву. Батюшка в светлых ризах, с большим крестом на груди. Бьющий по нервам неровный плоский звук духовых.

На несколько мгновений прекратился ледяной дождь, разошлись тучи, из открывшегося небесного колодца копьем упал на землю светлый луч. Глухо ударили в крышку гроба мокрые комья. Оркестр замолчал, был слышен лишь скрежет лопат, гребущих землю. Народ с облегчением зашевелился и стал отодвигаться от ямы. Шибаев опытным взглядом выхватил из толпы немолодого мужчину с белой головой – тот вытирал глаза пальцами – и стал протискиваться к нему.

…В главную «Форель» они уехали вместе на машине Шибаева. Мужчину звали Семен Григорьевич, когда-то работал он у Ады Романовны бухгалтером, ныне на пенсии. Он согрелся и с удовольствием рассказал, как они с Адой Романовной вместе начинали бизнес.

– Почти тридцать лет, с самого начала с Адой Романовной, помню, только-только разрешили частные предприятия. Она взяла кредит и открыла маленький ресторанчик, как сейчас помню, назывался «Харчевня». Народ ломился, всем было интересно. Качество блюд замечательное, доложу я вам! Сейчас уже не то, кормят народ чем попало. На первом этаже выкупили две квартиры, даже не в центре, чуть не в пригороде, в пятиэтажной хрущобе. Недолго мы там были, жильцы нас со свету сживали: «Капиталисты, буржуи!», проклятия, доносы каждый день строчили, что спать мешаем, музыка громкая, вонь из кухни. Окна били несколько раз. Классовое чутье проявляли. Сейчас уже и не помнит никто, как оно начиналось… Николая Андреевича? Колю Руданского? – переспросил он. – Конечно, помню. А зачем вам?

Шибаев объяснил.

– Вона как! – покивал Семен Григорьевич. – Хорошее дело, правда, поздно. Коли уже нет, а теперь и Ада Романовна ушла. Она командир была, а Коля – добродушный, смешливый, женщин любил. Работал у нас механиком, руки золотые. А ее уже возраст поджимал, о семье подумать следовало. Ну, она его и женила на себе. У него уже была жена, у нас работала, совсем простая, посудомойкой. Фамилии у них разные были, говорили, что нерасписанные жили. Звали ее Маня – маленькая была, худенькая, какая-то перепуганная. Да всего раз или два ее видел, а шофер Рудик – был у нас такой – сказал, что она крутит с Колей Руданским. Я, помню, еще удивился: Коля из себя видный был, а она никакая. Совсем простая, из деревни вроде. Насчет ребенка не знаю, не слышал. Когда Коля связался с Адой Романовной, она сразу уволилась. Больше я ее и не видел ни разу. А он ходил, глаза прятал. За спиной про них всякое говорили, осуждали, жалели Маню, ну да что ж поделаешь! Человек ищет, где глубже. Говорили, Ада Романовна ей много денег дала, вроде как откупного за мужа. Так они и жили. Она за главного, он с опущенной головой. Их сын недавно умер, слышали, наверное? Совсем молодой был, наследничек. Вот как судьба распорядилась. Такое богатство, такие деньжищи, а наследника-то теперь и нет. А тот, брошенный, кто знает, выжил ли без батьки. А теперь, значит, Ада Романовна решила грехи замолить? Нечего сказать, дело хорошее, лучше поздно, чем никогда. Правду умные люди говорят: у старых грехов длинные тени…

Он помолчал, задумавшись.

– Кто еще может знать про Маню? – повторил. – Да кто ж может… И не сказать сразу. Подруга у нее была, недолго у нас работала, официанткой, Ирина. Вроде Волкова или Вилкова, как-то так, не помню точно. Вот та наверняка должна знать. Фамилию можно узнать в отделе кадров, в архиве должно все сохраниться…

Шибаев отвез старика на площадь, к «главной» «Форели», и они распрощались. Шибаев проводил его до двери и протянул свою визитку – на всякий случай, мало ли что еще вспомнится. Семен Григорьевич внимательно прочитал и спрятал карточку в карман.

– Может, и вы с нами? – спросил он. – Помянуть не грех.

Шибаев поблагодарил и сказал, что спешит. Усевшись за руль, он с минуту раздумывал, куда теперь. Администрация «Форели» закрыта, все провожают хозяйку в последний путь. Андрей Богданов, с кем он хотел поговорить, там же. Он вздрогнул от дребезжания мобильного телефона и вкрадчивого, с придыханием, шепота: «Мот-торол-ла… мот-торола… а-у-а-мот-трол-ла о-у-а-а-а». Аппаратик бился в нагрудном кармане как второе сердце. Алик говорил, что этот вкрадчивый шепот когда-нибудь доведет его до нервного срыва или сердечного приступа. Подбирается на цыпочках как тать какой-нибудь, говорил Алик, и шипит в ухо. Там специальные частоты, которые давят на мозг, я читал, фирменный знак компании. Да поставь ты нормальный рингтон, говорил Алик, с этим заикой станешь! Алик зудел. Такой у него был характер, под девизом «ни секунды без звука». Шибаев пропускал Аликовы словеса мимо ушей, у него был другой характер. Его отличало избирательное восприятие информации, он и новости слушал избирательно, и в газетах читал не все подряд, а избирательно, в отличие от всеядного Алика. Они существовали в слегка параллельных реальностях – тем и были ценны их отношения. Каждый привносил туда неожиданные реалии.