Однажды преступив закон… - Андрей Воронин

Валиев знал, что они обязательно вернутся, и принял меры предосторожности. Не слушая протестов жены, он погрузил ее вместе с двухлетней дочерью в машину и отвез в Рязань к матери. Возвращаясь в Москву, он задумчиво покусывал нижнюю губу: было очень трудно сказать, когда они увидятся снова и увидятся ли вообще. Валиев хорошо понимал, с кем имеет дело. Эти люди не знали ни жалости, ни сострадания и ради достижения своих целей шли на все. Это были “сверхчеловеки”, явившиеся в этот мир, чтобы покарать “неверных” и при этом набить свои карманы деньгами. Он догадывался, на что идут собираемые по всей Москве деньги: на них покупалось оружие, из которого бородачи в камуфляже рано или поздно снова будут стрелять в российских солдат. Национальное самосознание и ислам были для них всего лишь флагами, броской вывеской, под прикрытием которой можно было с чистой совестью кормиться обыкновенным разбоем. Слово “разбой” наиболее точно характеризовало то, что творилось вокруг, и Валиев, думая об этом, озабоченно хмурил густые брови. Ему хотелось только одного: спокойно жить в родном городе, заниматься своим делом и вдвоем с женой растить дочь.

Он полагал, что ему есть к кому обратиться за помощью. Идти в милицию бесполезно, но у него имелся один припрятанный в рукаве козырь, и Сергей Русланович, думая о нем, криво усмехнулся: ему казалось, что он может устроить смуглым рэкетирам небольшой сюрприз. Его друг и одноклассник, с которым они поддерживали тесную связь на протяжении всей жизни, служил в отделе по борьбе с организованной преступностью. Его широкие плечи украшали капитанские погоны, он был красив, спортивен, неплохо образован и очень уверен в себе. Прихватив бутылку коньяка, Валиев нанес ему дружеский визит и с удивлением убедился в том, что его козырный туз на самом деле – обыкновенная шестерка, да к тому же взятая из другой колоды. Выслушав просьбу о помощи, капитан со значительным видом нахмурил брови, закурил и после недолгого размышления предложил Валиеву не дергаться и заплатить чеченцам столько, сколько они требуют, пока те не увеличили сумму.

– Что? – не Поверил своим ушам Валиев. – И это говоришь мне ты? Вы что, совсем не можете с ними бороться? Или просто не хотите?

– Хотите, не хотите… – недовольно проворчал капитан. – Мы, брат, вопреки расхожему мнению, такие же люди, как и все остальные. И хотим мы того же, чего и все нормальные люди: чтобы вокруг была тишь да гладь да божья благодать. А отличие наше от нормальных людей как раз в том и состоит, чтобы все это обеспечить…

– Я тронут, – злым голосом вставил Валиев. – Сейчас зареву!

– Реви, – проворчал капитан. – Не возбраняется… В общем, Серега, если честно, дело твое дрянь. Не можем мы тебе помочь. Ни тебе, ни себе и никому. Эта зараза – как рак. Сколько ни режь, все равно растет. На то, чтобы сгрести их всех в кучу и посадить, у нас не хватает ни сил, ни средств, ни юридических оснований. Можно ловить их на горячем – по одному, по два. Ну и что? На место тех, что сели, сразу приходят новые. Знаешь, сколько их там, в горах? И все бандиты. Я бы их с удовольствием мочил, но вот меня сразу посадят, а их от этого меньше не сделается. Так что лучше плати. Спокойнее будет.

– Спасибо, – сказал Валиев и ушел, оставив на столе недопитый коньяк.

Он переселился в мастерскую и уже на третью ночь изловил у ворот гаража какого-то сопляка лет семнадцати, который, пыхтя от натуги и старательности, щедро поливал стену и ворота бензином из двадцатилитровой пластиковой канистры. Сопляк при ближайшем рассмотрении оказался самым что ни на есть русским – русые волосенки, серо-голубые, круглые от испуга глаза, курносый нос, веснушки… Пойманный на месте преступления, он пытался затеять игру в героя-партизана, и тогда Валиев, старательно рассчитав силу удара, залепил ему прямо по веснушкам. Можно было, конечно, и по шее, но эти веснушки в сочетании с удушливым запахом бензина почему-то окончательно взбесили Сергея Руслановича. Диверсант отлетел в угол, приземлился на пятую точку, вытер рукавом кровавые сопли и без дальнейших понуканий поведал Валиеву, что давно мечтает приобрести мотоцикл – разумеется, “Хонду”, а не какой-нибудь “Восход” или, того смешнее, “Ковровец”. Родители денег на “Хонду” не дают, а вместо денег, как водится, читают морали о пользе образования. А на что оно нужно, это самое образование, когда зарплату никому не платят, и вообще…

Валиев предложил поджигателю держаться ближе к теме. Тот вздрогнул и торопливо рассказал, что вчера к нему на улице подошли двое и предложили триста долларов за то, что он подожжет пустой гараж, – Кавказцы? – с отвращением уточнил Валиев.

– Ага, вроде того, – подтвердил мальчишка. Валиев выпроводил его пинком под зад и стал ждать продолжения. Ждать пришлось недолго: через два дня, когда он возвращался из гастронома, из проезжавшей мимо машины в него дважды выстрелили из пистолета. Обе пули прошли так далеко от цели, что было совершенно ясно: стреляли не на поражение, а исключительно для того, чтобы напугать. Машина была неприметной белой “шестеркой” без номерных знаков, и, глядя ей вслед, Валиев в сердцах сплюнул на тротуар.

После этого “гости” приходили еще дважды. В первый раз они явились втроем и от слов сразу перешли к делу. Валиев, прошедший суровую школу десантно-штурмового батальона, в течение пятнадцати минут вел среди них разъяснительную работу, в ходе которой гости почему-то падали, с размаху натыкаясь на различные твердые и угловатые предметы. Они почему-то пришли без оружия, если не считать ножа-бабочки, что лишний раз подтверждало и без того очевидную истину: им нужна была не голова Валиева, а доля от его доходов. Сергей Русланович с большим удовольствием выделил им ту долю, на которую, по его мнению, они могли рассчитывать, и гости удалились, спотыкаясь и поддерживая друг друга.

В следующий раз чеченцы явились впятером, и Валиеву пришлось туго, но и на этот раз ему удалось отбиться. Его изрядно помяли и повредили кое-что из оборудования мастерской, но в целом все закончилось лучше, чем можно было ожидать. Валиев решил, что непременно обзаведется оружием – хотя бы охотничьим ружьем – и будет спать с ним в обнимку: Осуществить этот план он не успел, потому что на следующий день к нему в гараж явился директор таксопарка Иван Валентинович Букашин и не терпящим возражений тоном заявил, что в одностороннем порядке расторгает договор аренды. Смотрел он при этом мимо Валиева и имел жутко оскорбленный вид – очевидно, в целях самозащиты.

– Погодите, Иван Валентинович, – сказал потрясенный Валиев. – Объясните толком, что стряслось? Плачу я вам аккуратно, ничем противозаконным у себя в мастерской не занимаюсь. В чем дело, черт возьми? Какая муха вас укусила?

– Никакие мухи меня не кусали, – неприязненно ответил Букашин. – Помещение понадобилось для производственных нужд. Кроме того, в последнее время здесь у вас вертятся какие-то лица кавказской национальности, драки какие-то происходят, шум, гам, нецензурная брань… И потом, вы здесь ночуете. Этого в договоре нет, так что будьте любезны в течение сорока восьми часов освободить помещение. Мне не нужны неприятности.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Валиев. – Неприятности! Вот, значит, где собака зарыта! Иван Валентинович, дорогой, почему бы вам не сказать прямо, что произошло?