Бойцы анархии - Сергей Зверев

– Лежать! – схватил я его за воротник. – Не мечтай, не подбросят!

– А он только спросить хотел, – хмыкнула Виола.

Грузовик бодро прыгал по рытвинам, вихляя кузовом на крутых поворотах. Из кабины стреляли, из кузова, сквозь разорванный тент, тоже велся огонь. Грузовик подвергся обстрелу с вершины холма. Мы не видели, кто там сидел, кусты закрывали. Засаду подготовили грамотно: не в одной точке, а на некотором протяжении трассы. Знали, что поедет машина. Загремели выстрелы с соседней возвышенности, кто-то привстал, строча из «АК-74», оснащенного пламегасителем. Опасная штука – этот модернизированный в восьмидесятые автомат. Комплектуется пулями со смещенным центром тяжести. Путь к сердцу для таких зарядов лежит не только через желудок, но и через руку… Привстали еще двое, застрочили дружно, в унисон. Машина затряслась, царапнула глиняный валун у обочины – отвалился, но не отпал задний борт, тащась сзади, как перебитый хвост. Закричал раненый, стрелявший из кабины. Он вывалился из машины вместе с помповым «Ремингтоном» и покатился под обрыв. По движку, похоже, не стреляли, и транспорт подлежал «реквизиции».

Шофер насилу выровнял курс, подъезжая к мостику. Но кто-то бросил гранату – мелькнул метатель и быстро спрятался. Взрыв повредил хлипкую конструкцию переправы – развалились несколько бревен, и в настиле образовалась внушительная дыра. Водитель не растерялся, вывернул баранку, и машина ушла в сторону под самым мостом. Бережок там был пологий. «ЗИЛ» вкатился в воду, вздымая тучу брызг, а в следующее мгновение уже карабкался по откосу, надсадно урча. Рывок – и машина опять пошла по дороге. Из кузова заливисто строчили. Стрелок сопровождал свою работу пронзительным воплем. Покатилось тело с холма. Уже казалось, что грузовик ушел от погони. Метров семьдесят, и он проскочит мимо нас (можно голосовать), но организаторы засады подошли к делу творчески. Над кустами взметнулась рука, выбросила горящий факел, за ней другая, третья. Брезентовый тент вспыхнул в нескольких местах. Вспыхнул жадно, яростно, словно того и ждал. Стрельба оборвалась. Приземистый мужчина с горящей рукой перевалился через кузов, метнулся за камень, принялся сбивать с себя пламя. Слетели еще двое, пустились врассыпную. Машина продолжала скачки по ухабам, но участь ее была предрешена. Метров через тридцать-сорок кабину затрясло, распахнулся капот, загородив водителю обзор. Он пинком раскрыл дверь, высунулся, чтобы видеть дорогу, но тут машину снова тряхнуло, нога соскользнула с подножки, и он с криком полетел в кювет, а грузовик, потерявший управление, ткнулся носом в обрыв, увитый корнями, и встал.

– Что происходит, куда катится этот мир? – потрясенно бурчал коротышка. – И на чем он еще держится?

«Мир держится на людях, которые не суют свой нос в чужие дела», – подумал я.

– Мир держится на слонах… – механически бормотала Виола, – слоны держатся на черепахе…

И снова все пришло в движение. Какие-то подозрительные личности скатились с холма и побежали по дороге, радостно крича и поднимая за собой клубы пыли. Четверо вылупились из кустов, присоединились к компании, и вот уже вся банда топала по дороге, предвкушая добычу. Водитель, выпавший из машины, хлопал по земле, не видя закатившийся за камень старенький «АКСУ». Мелькали в каменных нагромождениях те, что спрыгнули раньше, – они не собирались оказывать сопротивления. Все происходило метрах в тридцати от нас, и можно было различить разгоряченные лица бандитов. Печать интеллигентности на них, понятно, отсутствовала, но это были не безмозглые дикари, чье племя мы истребили почти под корень. Нормальные люди, «нормально» проводящие время. Прочные одежды не первой свежести, портупеи, кожаные перчатки с оголенными пальцами, у какого-то пижона переливался перстень. «Пиратские» банданы, засаленные форменные кепи; у «неформала», бегущего первым, в носу болталось бронзовое кольцо, на голове красовалась ковбойская шляпа, скрепленная тесемками под подбородком, а к полам камуфлированной куртки была пришита пышная бахрома.

– Подсобим мужичкам, а то они какие-то квелые? – вопросила Виола, привстала на колено и без объяснений причин ударила из «Кедра».

Я чуть не обалдел. С какой стати?! Давно не воевали? Заскулил Степан, не ожидавший такой подлости. Первая выпущенная очередь улеглась на толпу без изъянов, как первачок на похмельный желудок. Досталось многим – слишком кучно они бежали. «Ковбой», прошитый в нескольких местах, повалился в пыль, об него споткнулись еще двое и уже не поднялись. Завертелся «пират» в расписной бандане, тонкой кожанке с обрезанными рукавами и татуированными бицепсами.

– Чего же ты, дружок? – крикнула Виола, выбрасывая коробку магазина. – Вынуждаешь девушку работать в одиночку…

Пауза была критической, уцелевшие начали соображать. Но я не дал им шанса – привстал и разразился свинцом. В пыли носились фигурки бандитов, которые, крича, стреляли наобум. Кто-то бросился наутек, но побежал он по дороге, вместо того чтобы куда-нибудь нырнуть – и получил заслуженную пулю. Иссяк рожок – привстала Виола, перехватила эстафетную палочку… Выжить в этом аду на открытом пространстве было невозможно.

Развеялась пыль, на дороге остались тела. Двое еще шевелились. Виола их добила, особо не всматриваясь в умоляющие глаза и не вслушиваясь, что они при этом говорят.

– Мы им ангелы-спасители, что ли? – возмущался Степан. – Своих проблем не существует? Че за муйня вообще происходит?

– Молчи, дурило, – огрызался я. – С этой бандой мы не ушли бы далеко. А сделаешь людям приятное – могут и тебе однажды сделать. Ну, могут, конечно, и не сделать…

Похоже, мы всех перестреляли. У холмов имелись глаза, но огонь по нам не велся, и стоило предположить, что это были глаза страха. Мы подошли к заглохшей машине. Брезент на кузове прогорел, но на корпус пламя не перекинулось – его задули порывы ветра. Груз практически не пострадал. Из пыли возродился бледный водитель и недоверчиво воззрился на нас. Левая рука свисала плетью – перелом, и ладно, если закрытый. Подволакивая ногу, тащился стрелок с обгорелой рукой – в застиранном «кимоно» из грубой домотканой ткани, с волосами, собранными в «конский хвост» на затылке. Поднимали головы отказавшиеся от борьбы прыгуны.

– Благодарствуйте, – вымолвил веснушчатый водитель, одетый в ватные штаны и безрукавку из телячьей кожи. Под безрукавкой на впалой груди болтался самопальный православный крестик.

– Не за что, – сексуально улыбнулась Виола. Водитель уставился на нее почти со страхом и облизнул изрытые трещинами губы.

– Вы из той деревни, уважаемый? – показал я на юг.

Парень кивнул.

– Гостей принимаете?

Он замялся:

– У нас, вообще-то, не положено… Хотя… – Он глянул с суеверным пиететом на кучку трупов посреди дороги. – Я попробую поговорить с отцом… Нужно быстро уезжать отсюда…

Подтянулись отстающие – один молодой, двое в годах, одетые по последней крестьянской моде, – и стали осторожничать в отношении нас. В принципе, я понимал этих замордованных жизнью людей. Не все ангелы, что раздают тебе подарки. Но мы вели себя смирно, приветливо, и сомнения крестьян из села Жулым отчасти отпали. Двое побежали по дороге, вернулись, таща за руки хрипящего стрелка, стали наперебой объяснять, что Ширяй еще жив (можно подумать, мы не видели), и если поспешить, то парня еще можно оклемать. Раненого загрузили в кузов – там лежали обложенные жестянками заплесневелые коробки со свиной тушенкой. В Чаногуте выменяли, объяснили сельчане, – на десять мешков прошлогодней картошки. Машина завелась; она почти не пострадала, только бампер вмялся. Меня любезно пригласили в кабину (как мужчину, умеющего стрелять), и мы покатили вниз в долину. Парень управлялся одной рукой – впрочем, передачи он практически не переключал. Собеседник попался говорливый, речь у него была плавной, насыщенной оборотами, хотя и без привычных ругательств. Бледнолицего водителя звали Гладышем, он был третьим сыном деревенского старосты Никанора. Первым двум ужасно не повезло. Первый помер в младенчестве, второй полгода назад в аналогичной ситуации, когда банда Брадобрея, промышляющая в этом районе, попыталась отобрать у крестьян «колхозное» стадо. Откуда погоняло Брадобрей, никто не знает – может, в цирюльне товарищ трудился, кто его знает. Но лютовал Брадобрей со своими упырями с фашистской жестокостью. Все дороги на краю долины Ветров находились под его контролем. Парни, которых мы перестреляли, – из его команды. Тот, что в шляпе, – некто Замарыш, правая рука Брадобрея. Местные «пацаны» сильно его уважают. Можно представить, как осерчает Брадобрей, узнав, что жулымчане вырвались из западни, да еще и Замарышу выписали билет в преисподнюю. Да и хрен с ним, – бледно улыбался парень, – давно пора показать местным отморозкам, что не одни они тут хозяева. Вот ведь твари! Пронюхали, что из Жулыма в Чаногут пойдет охраняемый транспорт и можно некисло поживиться. Давно им пора по шапке надавать! Не производят ни хрена, держат люд в страхе…