Война Владигора - Валерий Воскобойников

— Теперь все на берег, ребята, один я останусь тут! — скомандовал князь. — И Лиходея прихватите!

Гордята взял коня за повод, потянул к берегу, но конь пошел не сразу, начал, было упираться. Только после княжеского окрика он согласился уйти с плотины, которая уже заметно дрожала под напором воды.

Не догадываясь о княжеском замысле, десятки крыс уже карабкались на ее стену, погоняемые командами черного командира.

Князь сбил колом двух, что сумели первыми забраться наверх, и принялся пробивать русло для воды. Но это было не столь быстрым делом, как показалось сначала. Покуда пробился лишь тоненький ручеек, хотя плотина уже шаталась под ногами князя и могла обрушиться в любое мгновение. Крысы одна за другой взбирались на нее, они облепили всю стену, тянулись к его ногам. Одна, ухватившись зубами за кол, повисла на нем. Несколько крыс уже рвали его сапоги.

И тогда он со всей силы воткнул в дно озера рядом с плотиной несколько кольев. Ударил по ним толстым бревном, чтобы вбить поглубже, а потом сам соскочил в воду, уперся в них ногами, стал распрямляться, руками опрокидывая узкую полосу плотины вниз. И она наконец стала рушиться. Могучий мутный поток воды подхватил князя и потащил вниз. Ему все же удалось ухватиться за толстое бревно, которое проносилось рядом, он постарался прижаться к нему, и гигантская волна накрыла его с головой. Последнее, что он видел, это был Черный всадник, взмывший в воздух из бурного потока и в полете принимавший очертания то лиловой тучи, то трехголового чудища.

Когда-то она слышала байки об этом замке, а теперь сама жила в нем. Белый замок стоял на горе, окруженный яблоневым садом, и Евдоха никак не могла привыкнуть к нему. В прошлой жизни она поднималась рано утром, шла к реке за водой, поила и кормила скотинку, работала в поле. Здесь же все, на что тратились прежде силы, делалось словно само по себе — сосуды всегда были полны свежей ключевой водой, сколько бы она ни черпала из них. Стоило произнести заклинание, и на столе лежал теплый каравай хлеба. Вроде бы привыкнуть можно было за год, а она удивлялась этим чудесам каждый раз заново. Не то что Дар, которому перенестись с горы на гору или стать невидимым все равно что чихнуть. Евдоха и приемный сын ее уже год как постигали в Белом замке особую науку. Белун был доволен своими учениками, ей же казалась такая жизнь чересчур легкой, и было заранее стыдно перед жителями Синегорья, которые убиваются в труде с утра до вечера ежедневно.

Едва старый чародей научил их перемещаться в пространстве, как она уговорила Дара облетать соседние горные леса. Они подбирали пораненное зверье, выпавших птенцов и лечили их. И теперь едва Евдоха и Дар появлялись в лесу, как их встречал нестройный многоголосый хор радостных голосов.

В этот вечер Евдоха вышла из замка только для того, чтобы пройтись по яблоневому саду. Ей было грустно. Еще день-два — и они покинут мир Поднебесья. Легко сказать — покинут. В теории она, конечно, успела узнать от Белуна, что таких миров множество — и одни очень даже похожи на тот, в котором она родилась, воспитала Дара и состарилась, а другие так отличаются, что и представить их, не видя, трудно. Кое-что Белун даже показывал им с помощью своего Ока Всевидящего. И все же это очень грустно — понимать, что многое делаешь, возможно, в последний раз. В последний раз смотришь с горной вершины на Синегорье, уходящее внизу в туманные дали, и даже по яблоневому саду гуляешь в последний раз.

Яблоки висели на ветках крупные, краснобокие, тяжелые. При сильном ветре некоторые из них падали с глухим стуком на землю.

Но не успела Евдоха чуть-чуть пройтись, как неожиданно почувствовала тревогу, словно с приемным сыном ее, Даром, происходит что-то опасное, а сосредоточившись на этом ощущении, увидела странную картину: бурлящий поток мутной воды, в котором крутились валуны, бревна, и в потоке, в самой середине его, — какого-то человека. Человек тот обхватил ствол дерева и то скрывался под водой вместе с ним, то выныривал на поверхность. Евдоха вгляделась в видение и вздрогнула: этим человеком был сам князь синегорский, Владигор. И сразу поняла: грозит ему смертельная опасность, а потому надо немедля лететь в то место и спасать его. И тогда она вызвала на помощь ведунью Забавку, дочь Радигаста.

Очнувшись на мгновение от страшной боли, князь открыл глаза. Движение век прибавило новую боль. Боль была растворена во всем теле, и князь погружался в нее, как в черную бездну. Ему слышались чьи-то успокаивающие слова. Князь едва воспринимал их и снова проваливался в темноту. Когда он очнулся в другой раз, то увидел над собой низкую крышу из веток и трав — такую обычно наспех сооружают в лесу. Обнаженный, он лежал на пахучих травах, и его согревала своим телом незнакомая дева. Оба они были накрыты мягким меховым одеялом. Князь попробовал шевельнуться, и новая волна боли тотчас подмяла его, потащила за собой.

— Лежи спокойно, мой миленький, не шевелись. В покое — твое излечение, — нежно, нараспев произнесла дева, не размыкая глаз. И добавила заклинание: — Боль-хвороба, изойди, сила верная, приди!

— Где я? Что со мной? — хотел спросить Владигор, но дева провела, едва касаясь, рукой по его лбу, прикрыла глаза, и он сразу начал проваливаться в сон.

— Так-то лучше, миленький, — убаюкивал шепот девы. — Где сон, там и здоровье.

Все-таки он задал те же вопросы, когда снова проснулся.

— Я ведунья, Забавка, ограждаю тебя от всякой нечисти. А еще привет тебе передавала Евдоха. Знаешь такую, князь?

— Как не знать, если она моего сына вырастила, о чем я и не догадывался. Только она теперь… — Князь решил не договаривать, не зная, можно ли доверять деве тайны Белуна.

— В Белом замке, — досказала за него Забавка. — Она первая узнала, что ты в беде. А там уж мы вдвоем тебя из мутного потока спасали. И был ты, князь, совсем утопленником, мы тебе с трудом дыхание вернули. А уж как переломан-перемят! Все кости были изломаны. Можно сказать, каждую с Евдохой заново вправляли. Но Перун твой тебя хранит хорошо. Подними руку, только не спеши.

Князь медленно поднял руку.

Дева, не стыдясь своей наготы, приподнялась над ним и, словно оценивая свою работу, внимательно проследила за движениями княжеской руки.

— Теперь так же медленно опусти и подними вторую, — попросила она.

Левая поднималась труднее.

Дева провела мягкими ладонями от княжьего плеча вдоль непослушной руки к пальцам, прошептала очередное заклинание и помогла руке улечься на место.

— Теперь полежи, передохни и снова ее подними.

Она прижалась к нему горячим телом, и князь почувствовал, как вместе с теплом к нему переходят и силы.

— Верно чувствуешь, миленький. Это не я согреваю тебя, это мой бог, Велес, через землю и травы шлет тебе жизненное тепло. А я, ведунья, только передаю его. Пусть наши боги и ссорятся между собой, но друг без друга им не прожить, ни твоему Перуну, ни моему Велесу.