Мулан - Элизабет Рудник

– Погляди-ка, кто здесь, – сказал По, пихая Хонхэя в бок.

Мулан посетила было мимолетная надежда, что, возможно, Хонхэй позабыл их предыдущую встречу и не станет поминать прошлое.

Но затем ополченец взглянул на неё. И помрачнел.

«Видимо, нет», – подумала Мулан. Она знала, что Скаш и Рамтиш скажут, что настоящий мужчина не извиняется. Но меньше всего Мулан нужен был недруг. Чем меньше внимания на неё будут обращать, тем лучше. Помня об этом, она уже открыла рот, чтобы извиниться, но тут по шатру прокатился громогласный окрик. Новобранцы мигом прекратили потасовку, и все глаза повернулись ко входу. Сержант Цян, их командир, стоял так, что на лицо его падала тень.

– Я велел вам выстроиться в душ! – сказал он гневно.

– Душ? – прошелестела Мулан, и у неё душа ушла в пятки.

Сержант Цян кивнул.

– В душ! Вы воняете!

Новобранцы вереницей потянулись к выходу, чтобы исполнить приказ и смыть вонючий пот, но Мулан стояла, колупая доспехи. Ей нельзя в душ. Её секрет откроется, и она попадет в переплёт. Но и отказавшись выполнить приказ, она тоже схлопочет неприятностей. Она теребила подол своей новой рубахи. У неё нет выбора. Ей придётся сбежать. Собрать пожитки, драпать домой и расплачиваться за содеянное. Больше ничего не оставалось…

– И мне нужен доброволец в ночной караул…

Мулан не колебалась. Её рука стрельнула вверх.

– Я! – вякнула она. В её голосе прозвучало совсем уж несоразмерное такому простому поручению рвение. Опустив руку, она прибавила более ровным тоном: – Я хочу сказать, я вызываюсь.

Пробираясь к сержанту, она увидела, как Хонхэй и По переглянулись.

– Смотри в оба, не зевай! – напутствовал Хонхэй довольно безучастным тоном.

По кивнул.

– Эти северные варвары едят головастиков, – присовокупил он.

Проходя мимо, он оттёр её в сторону и, широко раззявив рот, пожевал воздух. Мулан держалась как ни в чём не бывало. Она не доставит им удовольствия, показав, как задела её насмешка. Но, едва они ушли, девушка поёжилась. Шутки шутками, но она вызвалась на задание, которое ставит её на первый рубеж обороны от захватчиков.

Если бы сержант не стоял и не ждал её, она бы дала самой себе тумака. Она увязала всё глубже и вот уж воды намутила! При этой мысли её губы скривились в горестной улыбке. Воды как раз ей не намутить, только неприятностей.

* * *

Закоченевшая до костей Мулан стояла и вглядывалась в темноту за стенами казармы. Поскольку она единственная из ополченцев была на посту в башне, ей было сказано – а точнее, приказано – держать глаза открытыми и не хлопать ушами. Варвары, сообщил ей сержант, смогут увидеть её прежде, чем она увидит их. А если они прорвутся через ворота, которые она охраняет, бояться ей надо будет вовсе не их.

Первые несколько часов Мулан наслаждалась дозором. На сторожевой башне было тихо, и в первый раз с самого прибытия в лагерь Мулан смогла вздохнуть спокойно. Она дышала полной грудью, а сердце наконец забилось ровнее после, как казалось, бесконечного трепыхания и колочения. И она даже немного помурлыкала своим обычным голосом. Но по истечении третьего часа стало холодать, а ещё через час наползли облака. И не минуло и половины её дозора, как вокруг неё стеной полил дождь.

Однако не на неё.

Внезапная догадка заставила Мулан взглянуть вверх. Она застонала, увидев птицу Феникс. Она примостилась на стрехе крыши сторожевой башни, и её раскрытые крылья сложились навесом над Мулан. Мулан прищурилась. Она же сказала птице оставить её в покое. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь заметил, что о ней заботится это чучело.

Она сделала размашистый шаг вправо. И её мгновенно окатило дождём.

На крыше птица тоже переступила правее. Дождь прекратился.

Вскипая, Мулан шагнула в обратном направлении. Дождь стекал по лицу и до нитки вымочил одежду, однако она запрокинула голову и взглянула на Феникса.

– Я же говорила, – прошипела она, – я обойдусь без тебя.

Феникс нахохлилась, словно говоря: «Ладно, воля твоя», – а затем нарочито сложила крылья. И Мулан осталась стоять под дождём.

* * *

Ко времени, когда следующий новобранец пришёл сменить Мулан, её трясло от холода и утомления, а глаза слипались. Не доверяя собственному голосу, она кивнула и поспешила обратно в казарму. Ей не хотелось ничего, кроме как лечь и уснуть.

Но, отогнув полог палатки, она распрощалась с мечтами о ночном отдыхе. Все до единой лежанки были заняты. На некоторых лежали даже по двое. Громкие рулады храпа, перемежаемые кряхтеньем, разносились по шатру. В шатре было почти так же шумно, как если бы никто не спал, а все разговаривали. С глубоким вздохом Мулан пошла на цыпочках по узкому проходу между лежаками. Её глаза бегали из стороны в сторону, отчаянно разыскивая свободное местечко. Она прошла мимо Хонхэя и По, лежащих спина к спине. Её посетило мимолетное желание выжать им на головы свою мокрую рубашку, чтобы отомстить за подначку про головастика, но она быстро раздумала, когда Хонхэй громко крякнул. Даже во сне вид у него был устрашающий.

Она была уже готова сдаться, когда заметила узенькое местечко в самом конце шатра. Она прошла в тот угол. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не проснулся, она сняла самые мокрые и грязные слои своего одеяния. Стаскивая мокрую ткань через голову, она поморщилась. Её плечи занемели от многочасовой неподвижности, и она с ужасом представила, как будет чувствовать себя завтра. Сняв тугую обмотку, скрывавшую её грудь, она благодарно и глубоко вдохнула. Бинты были необходимы, они защищали её тайну, но какие же они неудобные!

Оставшись в простой длинной белой рубахе, которая, хотелось надеяться, скрывала изгибы её фигуры, девушка осторожно легла. Одно блаженное мгновение Мулан просто нежилась, прикрыв глаза и позволяя своим мускулам расслабиться.

Затем лежавший рядом солдат переливисто захрапел и перевернулся. И закинул руку прямо на Мулан, припечатав её к лежанке. И, к ужасу Мулан, это был не просто безликий ополченец, это был Яо! Тот самый парень, что задирал Сверчка. Она осторожно попыталась сдвинуть его руку, но он снова захрапел и закинул на неё и вторую руку. И теперь зажато было не только её туловище, но и обе руки. Она попалась.

Мысли Мулан заметались, хотя тело её оставалось обездвиженным. Ей нужно сдвинуть Яо. Но как? Она не могла пошевелить руками и уж никак не могла допустить, чтобы он проснулся и увидел её без доспехов. Белая рубаха могла обмануть глаз издалека, но Яо был слишком близко – неуместно близко.

Тут на грани её зрения возникло перо. Оно было жидкое и блёклое. Перо принялось щекотать нос Яо. Мулан осторожненько приподняла голову. Феникс стояла на краю лежанки и хвостовым пером щекотала Яо. Он забормотал что-то во сне, попытался смахнуть перо, но Феникс продолжила щекотать. Яо чихнул. Он полуочнулся ото сна, но затем перевернулся на другой бок, спиной к Мулан, и закинул руку на солдата, лежащего с другой стороны.